Предложения в которых упоминается "полифония"
Лингвистический принцип полифонии требует, таким образом, изменения использованной выше терминологии.
Именно это образует гармоничную мелодию и полифонию жизни.
Для лексической стороны романа характерна стилистическая полифония, то есть гармонизирующее сочетание слов с различной речевой окраской.
Отметим настоящую языковую полифонию, звучавшую со сцены: преподаватели, спивающаяся интеллигенция, иностранцы, писатели, рабочие, пользователи интернет-форумов...
Тема согласия повторяется и в разговоре о полифонии как многоголосице, в которой голоса могут сливаться, но сохранять свою автономию, они не превращаются в один голос, не редуцируются к одной позиции.
Достоевском он вводит понятие полифонии как литературного жанра, созданного этим автором.
Полифония как многоголосие, то есть присутствие разных голосов.
Достоевский активно использует полифонию в диалогах героя с самим собой (Раскольников носит в себе множество голосов, которые спорят, убеждают, соглашаются, не слушают друг друга).
Такая же полифония звучит в его романах между разными героями.
Скорее уж тут приходится говорить о смерти полифонии — как смерти истории.
Фокусирующий терминологический центр бахтинской философии языка — понятие двуголосия, из которого выведены противонаправленные смысловые радиусы к монологизму и полифонии.
Наиболее интересны, конечно, случаи разного рода совмещений той и другой предикации, но это — тема следующего раздела, поскольку именно в этом направлении лежит дорога к полифонии.
Имеется ли у полифонии собственное лингвистическое лицо?
Искомой целью была полифония, противопоставляемая монологизму и вводимая на основе двуголосия, но отнюдь не в качестве синонима последнего.
Будучи антитезой монологизму, полифония в каком-то смысле антитетична, следовательно, и по отношению к двуголосию, поскольку последнее принципиально монологично.
Каково же собственное лингвистическое лицо полифонии?
Вторая — жёсткая — версия полифонии, напротив, предполагает принципиальную модификацию единой двуголосой синтаксической конструкции, её своего рода сущностную эволюцию до «гениальной» полифонической стадии.
Подробно мы рассмотрим здесь мягкую версию полифонии, реально представленную в бахтинских текстах; жёсткий же вариант полифонической идеи, поскольку он только гипотетически усматривается в глубине бахтинской концепции, лишь пунктирно наметим в конце текста для создания объёмной концептуальной перспективы и оттенения ведущей мягкой версии.
Поэтому описание полифонии и осталось лингвистически не специфицированным.
Фактически это и есть искомый полифонией диалог голосов, поскольку, как уже говорилось в первой части, реальный диалог в определённом смысле также является не чем иным, как попеременной взаимопредикацией реплик.
Но, подчеркнём ещё раз, это — мягкая версия полифонии: так понимаемая полифоническая взаимопредикация («диалог») происходит не «одномоментно», не в пределах единой конструкции, а на фоне высказывания в целом, то есть в полифонической серии синтаксически, а иногда и композиционно разъединённых двуголосых конструкций.
Связь нашей формулировки собственно лингвистического принципа полифонии с приведённой выше бахтинской выводной формулировкой о свойственном полифонии «особом размещении» типов слова между «основными», то есть, надо понимать, между разными, композиционными элементами романа (то есть между внутренней речью, рассказом и внешним диалогом) лежит на поверхности: очевидно, что образующие единую полифоническую серию двуголосые конструкции могут размещаться в составе разных композиционных единств романа (например, во внутренних монологах разных героев; во внутреннем монологе героя и в рассказе и пр.).
Лингвистический принцип полифонии и философский тезис о равноправии голосов.
Приведённая лингвистическая формулировка полифонического принципа позволяет внести синтаксическую определённость в общие философемы полифонии в её отличиях от монологизма: в тезисы о «равноправии» голосов полифонического романа, о диалоге между ними, об особости позиции полифонического автора.
Скрытый диалог в монологизме и полифонии.
Особенности внешнего диалога в полифонии.
Сформулированный лингвистический принцип полифонии уточняет конкретные очертания и её центральной дискутируемой в литературе темы — вопроса о позиции автора.
Это равновесие приобретается не в результате достижения некой общей смысловой гармонии, а за счёт своего рода «дисциплинарной меры» полифонии — равного лишения прав на подавление друг друга, равного поражения в правах на монологизм.
Разница здесь в другом: в том, что в полифонии в принципе отсутствует доминирующий голос, то есть голос, идущий извне изображённого мира и обладающий по отношению к нему разного рода смысловым, кругозорным, аксиологическим и пр.
Даже если читатель предполагает, что полифонический автор внутренне солидарен с одним из звучащих в полифонии голосов, этот голос, тем не менее, объективирован и предицирован здесь наравне с другими голосами.
Мы обрисовали здесь лишь общие очертания этого различия между монологизмом и полифонией; собственно же лингвистическая спецификация этого различия будет произведена ниже — в главках о трехголосии.
Предицироваться же этот объективированный героями вторичный автор или рассказчик может уже как героями, так и самим автором — важный момент, поскольку здесь кроется лингвистическая разгадка описанного выше принципиального различия монологизма и полифонии.
Пуповина между автором и героями в полифонии разорвана так же, как и между автором и рассказчиком, поэтому и достаточно распространённое отождествление бахтинской полифонии с модернизованными нестандартными дискурсами, в которых автор разными изощрёнными способами прячется за спину других говорящих, продолжая тем не менее управлять событиями, в принципе ошибочно.
Вместе с «чистым» автором в полифонии активно используются и разные формы вторичных авторов, этаж же первичного автора, тонально пристраивающего свой голос к этим вторичным авторам, оказывается в полифонии как бы незаселенным, пустующим.
Полифония в её имманентной телеологии должна восстановить приоритет «хора», обуздать монологические претензии не только героя, но и автора — усмирить их как «части», отколовшиеся от «целого».
Но, с другой стороны, они расцениваются в бахтинской концепции как особая разновидность, как бы максимально приблизившаяся к краю монологизма: оставаясь монологическими, нестандартные дискурсы могут рассматриваться — вследствие нарастания в них авторской интенции к аскетизму — и как начало движения от монологизма к полифонии.
Возникновение оперы, по мнению многих историков, — выражение некоего протеста традициям культовой музыки, стремление подробной церковной полифонической музыке противопоставить другую музыку, в центре которой лидирующая мелодия, приглашающая слушателей свободно, в силу своих вкусовых музыкальный приоритетов, домысливать недостающие в понимании ценителей полифонии равноправно развивающиеся голоса, и это заставляло композиторов концентрировать в этой лидирующей мелодии весь свой художественный потенциал.
Изощрённые сплетения полифонии, требующие высокого уровня точности и координации, шли бок о бок с математическими и техническими инновациями: появление метронома, введение арабских цифр, а также знака нуля.
Он уже явно приготовился включить музыкально-поэтическую полифонию, как «Нептун», судя по всему, осадил товарища на служебном канале связи, и «поэт» промолчал.
Так и есть, хозяйка попотчевала гостя скромной полифонией из тектоники местных материковых плит, солнечной активности и редких метеорных дождей, постаравшись создать из этого набора нечто симпатичное.
Это полифония чистой субъективности, не разложимая на движения конкретных чувств.
Последняя модель, с полифонией и фотоаппаратом... Я его получила совсем недавно, в подарок за участие в раскрытии одного преступления (о котором написано в розовом дневничке с белыми сердечками), и ещё сама не успела наиграться.
Впервые он узнал, что такое репетиции, баланс звучности, оркестровая полифония.
И хотя он был профессиональным музыкантом, знал и исполнял современную музыку, он не раз призывал сына изменить свои музыкальные пристрастия, вернуться к старому, довагнеровскому стилю, отказаться от разветвлённой полифонии, избегать излишних оркестровых эффектов и не слишком «умничать».
Обвинения в чересчур богатой полифонии и «избыточности побочных тематических линий» небезосновательны.
Возможно, в ней многовато полифонии.
Если мы вообще хотим расслышать что-то удобопонятное, нам придётся охватить слухом всю полифонию откровения.
Это диалектика и полифония, это симфония и многоголосие — всё у него свободно, непринуждённо, одна стихия переливается в другую.