Предложения в которых упоминается "плутовской"
Во-вторых, будет сделана попытка выяснить, какую роль плутовской роман сыграл в становлении собственной традиции написания романов в русской литературе.
Жид принял весьма плутовской вид...
Все они антипикаро, так как лишены главного — специфического плутовского взгляда на мир, разочарованно-цинического и покаянно-назидательного одновременно.
А в это время за окном молодой рыжий кот с плутовским выражением морды обогнул чёрную лужу и шмыгнул к подъезду.
Чёрные очки в изящной оправе придавали его пухловатой плутовской физиономии многозначительный и даже слегка загадочный вид.
Как раз в качестве такой попытки он и показывает сложное исходное положение русского плутовского романа и русских романов вообще.
Большие глаза говорят о впечатлительности, плутовское выражение лица — о склонности к авантюрам, лукавству.
Эти истории стали его забавлять, и он начал даже завидовать славе, которую снискали себе некоторые рассказчики своими ловкими плутовскими проделками.
Его плутовская рожа расплылась в улыбке.
В его добродушном тоне и в плутовских заплывших глазках было столько иронии, что офицер вспыхнул и весь как-то подтянулся.
И вот тут-то плутовской жанр смог вернуться на сцену в новом обличье, воспользовавшись открытиями и успехами детектива.
Таким образом, его успех не предшествует успеху западноевропейского плутовского романа, а наоборот, следует за ним.
Я придумала много плутовских способов потворствования новой своей страсти.
Подлинное изображение современного быта, полное сатиры и грубого юмора, по своему стилю также напоминает плутовские романы.
Рыночные реформы всё больше напоминают плутовскую игру в «три листика» в исполнении уличных жуликов. Как ни тасуй карты, на выигрыш нет никаких шансов.
Печален при всём том остроумии, которое пронизывает книгу, при всей её ироничности, живости повествования, при всём обилии комических ситуаций, смешных положений, гротескных образов, несуразных стечений обстоятельств, при всём весёлом нагромождении невероятных событий и фантастических приключений, следующих одно за другим в сознательно убыстрённом темпе и не претендующих на то, чтобы достоверно передавать реальное течение жизни, при всей той откровенной игре в авантюрный плутовской роман, оборачивающийся своим собственным пародированием и отрицанием.
Они вобрали в себя традиции философского романа, романа плутовского, сказки-аллегории в восточном духе и гривуазной новеллы рококо с её поверхностным эротизмом и откровенно гедонистической направленностью.
Как привратник, он ещё довольно неопытен, — продолжала она с плутовской улыбкой.
Так вот... Во-первых, вы, сдаётся мне, в юности читали слишком много плутовских романов.
Наряду со спокойными, как бы бытоописательными, полотнами у него появляются повести вроде «Старых книг» и «Погони», где правит бал почти авантюрная фабула с выходящими за грань вероятия событиями и ситуациями, или «На первом дыхании» — некий пара фраз в духе плутовского романа стереотипов молодёжной (аксеновской, в частности) прозы.
Он узнал также, что я получил от директора библиотеки разрешение на ознакомление со всеми фондами, информативными для моего «плутовского романа», включая так называемый «Enfer» (ад.
Когда я в следующий раз заказал у него определённое издание плутовского романа, он быстро упомянул, что может принести мне куда более «интересное» издание из «Enfer».
Вот что можно рассказать (и, надеюсь, не слишком детализируя и впадая в педантизм) о сложной истории возникновения плутовского романа, автор которого с минимумом удачи и не без некоторого плутовства сбежал от двух жесточайших диктатур XX столетия.
Особенно много работ об отдельных романистах и романах этого периода публиковалось в советское время; некоторые из этих текстов — в той степени, в какой это касается плутовского романа — цитируются и обсуждаются в следующих главах.
Тем не менее, важно отметить, что ни одно из этих исследований не было целиком посвящено русскому плутовскому роману.
При данных предпосылках становится понятным, почему русский плутовской роман остаётся полностью неосвещенным в западноевропейской научной литературе.
Именно поэтому в данной работе она не рассматривается, а будут лишь названы некоторые материалы, которые содержат обзор вопросов возникновения, распространения и проблематики европейского плутовского романа и которые необходимы для лучшего понимания русской традиции создания произведений этого жанра.
Большинство западноевропейских исследований посвящено, в первую очередь, испанской «novela picaresca», составляющей основу европейского плутовского романа.
Помимо вопроса о распространении плутовского романа достаточно часто и с различных точек зрения поднимается вопрос о его источниках и функциях.
Юнг издали индейский плутовской миф с собственным комментарием.
Как и в плутовском романе, в «ослином» рассказ ведётся от первого лица, однако в нём отсутствует контраст между аморальными действиями и морализирующим повествованием главного героя, свойственный плутовскому роману XVI и XVI века.
Если рыцарский роман начинается in medias res и истории отдельных персонажей рассказываются в ходе повествования, то плутовской роман начинается с самого рождения главного героя, а эпизоды его жизни расположены в хронологическом порядке.
Более ранние испанские плутовские романы отличало то, что автор, образованный и часто занимающий достаточно высокое положение в обществе, идентифицировал себя с фигурой рассказчика — героя из низких социальных слоёв — и использовал при этом все языковые возможности, создаваемые подобным контрастом.
Однако, как и при интерпретации других плутовских романов, вопрос здесь состоит не в том, используются ли в принципе традиционные мотивы и формы, а в том, как это происходит, каким образом автор применяет старый материал и сочетает его с новым.
Схожим образом он поступает при написании других плутовских романов.
Прежде всего, ему удалось понять, какие изменения необходимо внести в традицию жанра, чтобы в той ситуации, когда испанские произведения уже перестали соответствовать вкусам читателей, плутовской роман смог снова стать актуальным.
Особенно верным это стало в стране, которая соприкоснулась с европейским плутовским романом только в XVIII веке.
Английский плутовской роман, как уже упоминалось выше, был представлен в русской литературе XVIII — начала XIX века только поздними работами.
Определение плутовского романа различно в работах разных исследователей, как и мнение (основанное на структуре или времени появления текста) относительно того, что «уже» или «ещё» не является «настоящим» плутовским романом.
Точное описание этого типа героя представляется невозможным, поскольку, зарождаясь в плутовских романах XVI века, с течением времени он постоянно изменяется и варьируется различными писателями.
Будучи хитрым, бедным, путешествующим по стране слугой многих господ, он представляет собой типичного протагониста плутовского романа, однако автор не называет его «пикаро» и не наделяет его свойственной пикаро вольностью.
Композиционная структура плутовского романа также изначально имеет свои характерные черты, которые с течением времени станут подвергаться изменениям.
То же самое справедливо для всей истории развития плутовского романа, в ходе которой он соприкасается и сближается с сильно различающимися литературными формами (сборник шванков — дорожные приключения — мемуары — сентиментальный роман).
По данным причинам плутовской роман является для литературоведов особенно удачным «образцом» для демонстрации постепенного соединения заимствованного с оригинальным, развития романного жанра и присущих ему литературных техник, а также изменения читательских вкусов.
Не подлежит сомнению, что плутовской роман, благодаря фигуре главного героя и повествованию от его лица, создаёт богатые возможности для сатиры и общественной критики.
По этой причине в данном исследовании будет сделана попытка выяснить, при каких условиях писали и издавали свои произведения русские писатели, как им удавалось добиться реализации своих творческих идей при ином господствующем литературном направлении, к каким слоям аудитории они хотели обратиться и к каким обращались, а также какой отклик получали плутовские романы в современной критике, современной литературе и среди российской публики.
Это, однако, делается не с целью оценки его «оригинальности» или «национальной самостоятельности», а с целью доказательства того факта, что русский плутовской роман (как и плутовской роман в других странах) неразрывно связан с западноевропейской традицией жанра и может быть проинтерпретирован только с учетом её рассмотрения.
Безусловно, все рассматриваемые в этой книге плутовские романы имеют меньшую литературную ценность, чем европейские произведения этого жанра.
Они выступают в качестве отражения более ранней литературной традиции и представляют особую важность для литературоведов как поздние — и уже поэтому своеобразные и интересные — национальные образцы европейского плутовского романа.
Это подчёркивается в самом оформлении данной работы: пять важнейших плутовских романов, написанных русскими авторами в конце XVIII — начале XIX века, рассматриваются изолированно, каждый — в отдельной главе (главы 2, 3, 4, 6 и 7).