Брань сия несть к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.

Тщетно извивался змий около царя пернатых, подъемля свою голову и стараясь уязвить его; сжатый мощными когтями, распухший от кипящего во внутренности его яда, казалось, он издыхал в томлении, и орёл уже взмахивал крылами, чтобы увлечь врага в пространства поднебесные.

Отвлекаемый усвоившимися ему пристрастиями, впечатлениями, воспоминаниями, попечениями, ум новоначального непрестанно расторгает спасительные для него узы, оставляет тесный путь, уносится на широкий; любит он странствовать свободно в поднебесной, в стране обольщений, с духами, низверженными с неба, — странствовать без цели, безрассудно, зловредно для себя.

За преступную попытку свергнутые с неба в поднебесную, они позавидовали блаженству новосозданного человека и совершили новое преступление: обольстив человека, увлекли его в своё падение.

Вынеси, ястреб ты мой поднебесный!

Но, даже несмотря на это, древним китайцам было свойственно осознание себя единой великой цивилизацией, Поднебесной — прекрасным миром, окружённым «злыми варварами» и потому вынужденным себя защищать.

Хотя бы один почтён был всеми высочайшими почестями и санами, которые имеются в поднебесной, — всё же бесчестен.

Брань — жизнь наша, и эта брань против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной (Еф.