Перерезываем горы, облетаем мир; электричество, микроскопы, телефоны, войны, парламент, филантропия, борьба партий, университеты, учёные общества, музеи... это ли не жизнь?

Первые Т-34 так и пошли в бой с коротким 76-миллиметровым стволом (на постаментах и в музеях стоит модернизированный, прошедший всю войну легендарный вариант с 85-миллиметровой длинноствольной пушкой — именно это орудие могло состязаться с бронёй «тигров» и «пантер»).

Прорезываем горы, облетаем мир; электричество, микроскопы, телефоны, войны, парламент, филантропия, борьба партий, университеты, учёные общества, музеи... это ли не жизнь?

Коган сетует, что «... продолжительный перерыв культурного обмена, вызванный войной и революцией, угрожает нашим хранилищам западного искусства серьёзной опасностью — из музеев современного искусства они могут превратиться в музеи исторические».

Замечу, что наши научные подходы, позиции и выводы основывались на анализе огромного количества документов и материалов, хранящихся в центральных, региональных и местных архивах, в историко-краеведческих музеях, а также во множестве опубликованных и неопубликованных воспоминаний участников революции и гражданской войны.

После войны практически все входы завалили (были случаи, когда не только дети, но и взрослые, движимые любопытством, проникали в катакомбы и многие пропадали), а на одном из участков лабиринта устроили подземный музей.

На протяжении последних двадцати лет я живу в процветающей стране, где о прошедших ужасах войны напоминают лишь музеи и сохранённые в назидание потомкам концлагеря.

Люцерне (Швейцария) частный «Международный музей войны и мира», существующий и поныне.