Скорбь по погибшей репутации лихого
рубаки усугублялась неопределённостью относительно будущей судьбы: хотя дуэль — преступление, на которое чаще всего закрывают глаза, в моём случае она была преступлением вдвойне, будучи совершена в военной обстановке, и втройне, поскольку поединок с непосредственным начальником означал злостное неповиновение с оттенком бунта.