Трижды оказавшись в тюрьме по причине своих гнусных любовных наклонностей, он выходил из неё, платя за это примерно по двести тысяч пиастров, то есть три миллиона франков.
За его поимку живым или мёртвым правительством была обещана сумма в 10 тысяч пиастров (100 турецких лир золотом), сумма, составлявшая тогда целое состояние, но несмотря на это его не только словно бы охраняли в народе, даже жандармы его не трогали.