Примеряя их к себе, я представлял, как заслышав такое имя в игре, у моего собеседника вытягивается лицо, округляются глаза, стихает пение птиц, где то начинает выть собака, с тихим жужжанием падает в траву шмель, и повисает немой вопрос — что это было.
И каждый раз, когда он хотел выглядеть важным и принимал, как ему казалось, царственный вид, он ещё больше округлялся и становился похож на большой надутый шар на тоненьких ножках.
Произведение от такого «старания» только проигрывает — оно становится «зализанным», многие детали излишне округляются, другие совсем стираются, появляется неоправданный блеск там, где этого не требует ни образ, ни сама поверхность.