Порой эта «русская религиозная идея» усваивалась русскими католиками из арсенала соловьевской мысли не без весьма ощутимых
мессианских обертонов, но этот мессианизм ни в коей мере не был самодостаточным, он не служил манифестом религиозного национализма и апологией священной исключительности русского народа.