Жизнь с Богом (сборник). Исторический очерк (А. В. Юдин, 2013)

Исторический очерк

История издательства «Жизнь с Богом» начинается 13 мая 1945 года. Когда Католическая церковь отмечала 28-ю годовщину явлений Божией Матери в Фатиме, в приходской церкви бывшего монастыря Нотр-Дам-де-Камбр в Брюсселе был создан Comité belge de documentation religieuse pour l’Orient (C.B.D.R.O.) – Бельгийский комитет религиозной документации о Востоке. Председателем этого комитета был избран глава бельгийской Конгрегации бенедиктинцев, настоятель монастыря св. Андрея в Зевенкеркене (около Брюгге) Теодор Нев, а секретарем комитета – профессор Лувенского католического университета Люсьен Моррен[7]. Сам комитет состоял из двух секций – экуменической, под руководством жены Люсьена Моррена, Элен, и русской. Эту, вторую, секцию возглавила Ирина Поснова, молодая русская католичка, недавняя выпускница Лувенского университета.

Ирина Михайловна Поснова станет главным действующим лицом в будущей истории издательства «Жизнь с Богом». И, поскольку у нас сохранилась возможность познакомиться с историей ее жизни и с историей первых десятилетий работы издательства «Жизнь с Богом» из первых рук, отошлем наших читателей к ее собственным воспоминаниям (с. 169–205).

Здесь же отметим самое важное. Создание «Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке» было вызвано к жизни прежде всего причинами практического свойства – необходимостью организовать гуманитарную и духовную помощь десяткам тысяч военнопленных, «остарбайтеров», и просто беженцев из СССР, размещенных в лагерях Ди-Пи[8] по всей Западной Европе. А к практическим также добавлялись соображения, которые могут показаться на первый взгляд теоретическими. К таким теоретическим (но вовсе не отвлеченным) мотивам мы относим, в первую очередь, идею восстановления христианского единства. В нашем случае имеется в виду тот вариант экуменизма, который вызревал в эти годы в католической среде. Сам термин «экуменизм» был еще не в чести в католическом мире, более того, официальная церковная позиция пыталась противопоставить «протестантскому экуменизму» (так, как его выражало Экуменическое движение и Всемирный Совет Церквей) свой собственный, т. е. правильный, «католический экуменизм». Концепция этого «католического экуменизма» основывалась на том видении проблемы воссоединения христианского мира, которое было традиционным для католиков и которое ясно формулировала энциклика Папы Пия XI «Mortalium animos» 1928 года: «пусть приблизятся отделившиеся чада, но не с мыслью и надеждой, что “Церковь Бога Живого, столп и утверждение истины” пожертвует целостностью веры и станет терпеть их заблуждения, а, напротив, с намерением подчиниться ее учительству и управлению»[9]. Понятно, что под «Церковью Бога Живого» этот документ однозначно понимал Католическую церковь. Энциклика также утверждала, что Апостольский престол «никогда не позволит своим верующим участвовать в некатолических съездах»[10].

Конечно, в 1950-е годы в официальной позиции Католической церкви по отношению к экуменическому движению наметились некоторые послабления и перемены: так, хотя католикам еще не было дозволено официально принимать участие в экуменических собраниях, они уже могли молиться совместно с «инославными». Однако для нас важно то, что в проекте католического экуменизма того времени обнаруживается и оригинальное русское наследие. И этот «русский след» приводит нас к деятельности И.М. Посновой, а через нее и вместе с ней к так называемой «русской католической идее».

Истоки этой идеи прослеживаются в XIX веке, а ее родоначальниками могут быть по праву названы русские католики того столетия: иезуиты Иоанн-Ксаверий Гагарин[11] и Иоанн Мартынов[12], а также миряне Августин Петрович Голицын[13] и Елизавета Григорьевна Волконская[14]. Главными направлениями в их трудах были критические исторические исследования, публицистическая и апологетическая деятельность, разработка различных проектов воссоединения Церквей, а также полемика с православными оппонентами. Критические исследования были посвящены преимущественно российской истории и преследовали следующие цели: очищение истории христианства в России от искажений и интерполяций, полемически извращающих или замалчивающих роль католичества; переосмысление проблем русской церковной истории в свете вопроса о причастности Русской Церкви к разделению Церквей; исследование природы церковного раскола и его последствий.

Фундаментальную роль в становлении русской католической идеи сыграл выдающийся философ, публицист и общественный деятель Владимир Сергеевич Соловьев. К русским католикам XIX века он может быть причислен весьма условно, поскольку его присоединение к Католической церкви 18 февраля 1896 года у русского католического священника Николая Толстого по своим последствиям не стало «переходом» в католичество. Однако для дальнейшего развития русской католической идеи, вернее, для возрождения в отечественном религиозно-общественном сознании чувства реальной причастности к Вселенской Церкви труды Соловьева значат очень много. По сути они стали теоретическим основанием формировавшейся программы русского католичества, и все заметные представители русского католического движения считали себя «учениками» Соловьева и продолжателями его дела. Примечательно, что первый крупный просветительский проект русских католиков – журнал «Слово истины» (СПб., 1913–1918) был представлен читателям как «орган идеи Владимира Соловьева о соединении церквей». Ну, а для издательства «Жизнь с Богом» соловьевская тема становится основой всей идейной программы.

Начало XX века ознаменовало собой новую веху в истории русского католичества. В данном случае речь идет не о единичных обращениях в католичество среди русской аристократии (что было характерно для XIX века), но о проявлении отчетливого интереса к «униональным вопросам» среди определенной части православного духовенства, мирян и даже епископата. В этот момент инициативу в церковном формировании русского католического движения взял в свои руки Львовский греко-католический митрополит Андрей Шептицкий, человек, который стал реформатором наследия Брестской унии, предтечей экуменического движения в Католической церкви и «крестным отцом» русского католичества восточного обряда. В проекте Шептицкого русская Католическая церковь не должна была действовать враждебно по отношению к Православной церкви. Целью деятельности русских католиков ставилось вовлечь православных в диалог и стремиться к корпоративному соединению с ними. Вот как определял задачи католической миссии в России экзарх митрополита Андрея Шептицкого в России о. Леонид Федоров: «Прозелитизм и обращение отдельных лиц не должны составлять главной задачи нашей миссии, так как это мало поможет унии. Главной целью мы считаем распространение здравых идей о католичестве и сближение с православным духовенством… Путем прозелитизма можно приобрести даже тысячи душ, но эти тысячи душ будут только новым препятствием между нами и теми десятками миллионов, которые мы должны привести в “единое стадо”»[15].

Мировоззрению русских католиков была присуща и так называемая «русская религиозная идея». Но в отличие от мессианско-почвеннических и охранительно-православных ее интерпретаций, для о. Л. Федорова и его единомышленников эта «русская идея» реально существовала во вселенском измерении Католической церкви, она была мощным стимулом для утверждения в католическом сознании того времени достоинства и подлинной кафоличности своей собственной церковной традиции и культуры. Порой эта «русская религиозная идея» усваивалась русскими католиками из арсенала соловьевской мысли не без весьма ощутимых мессианских обертонов, но этот мессианизм ни в коей мере не был самодостаточным, он не служил манифестом религиозного национализма и апологией священной исключительности русского народа. Сам В.С. Соловьев четко разделял в богочеловеческом процессе христианской истории воплощение религиозного предназначения той или нации от проявлений национального эгоизма. России предстоит сыграть решающую роль в судьбах мирового христианства и в деле объединения Церквей – это убеждение разделяли в то время многие, не только в самой России, но и за ее пределами.

Существовал еще один фактор, существенно обострявший национальную чувствительность русских католиков. Это был вопрос о патриотизме и национальной «доброкачественности» русских людей, перешедших в католичество. Русские католики часто объявлялись изменниками, отказавшимися от «национальной русской веры», предавшими священные устои русской религиозной жизни. Эти болезненные обвинения проистекали из ложного смешения в обыденном русском сознании понятий о вероисповедной принадлежности и национальности. Из этого опасного смешения проистекали два лозунга «православного патриотизма»: «русский человек должен быть только православным» и «только православный может быть настоящим русским». Такого рода племенная религиозность вела к полной утрате универсального начала в христианстве. Деятельность русских католиков восточного обряда в корне подрывала эту идеологическую схему, присущую бюрократическому православию и вульгарному националистическому сознанию, на самом деле часто совершенно безразличному к истинам христианства. При этом русским католикам, людям, как правило, весьма далеким от левых и революционных политических взглядов, предстояло постоянно доказывать, что их католические убеждения ни в чем не противоречат патриотическому долгу. Консервативные православные воспринимали их как «пятую колонну» коварных латинян, как средство «латинского оппортунизма и папских амбиций» и как изменников православия. Православие есть такая же наша родина, как и Россия, – говорили русские католики, – и как от России – от него нельзя отречься. Потому что отречься от православия значит отречься от высших ценностей духовной культуры русского народа, его нравственного быта, уклада его души, идеальных требований его совести. Постоянно находясь на острие православно-католической полемики, особенно обострившейся уже в эмиграции, национальная тема становилась весьма болезненным элементом мировоззрения русских католиков.

Эмигрантский период в истории русского католичества представляется наиболее многогранным, плодотворным и одновременно – драматичным. Говоря об этом, необходимо вкратце указать, что русские католические центры, приходы, издательства действовали в этот весьма продолжительный период времени – с начала 20-х и до конца 80-х годов XX века на всех четырех континентах. Русские католические миссии существовали в Австралии (Мельбурн), Азии (Китай – Харбин, Шанхай; Турция – Стамбул), Европе (Австрия – Вена, Зальцбург; Бельгия – Брюссель, Лувен, Намюр; Германия – Берлин, Гундельфинген, Даттельн-Хорнебург, Мюнхен, Нидералтайх, Эссен; Испания – Мадрид; Италия – Милан, Рим; Литва – Каунас; Нидерланды – Ворбург, Гаага, Тилбург, Утрехт; Португалия – Фатима; Финляндия – Териоки (Зеленогорск), Эспо; Франция – Лилль, Лион, Медон, Ницца, Париж; Чехословакия – Прага; Швейцария – Курелья; Эстония – Нарва), Северной Америке (Канада – Монреаль; США – Бостон, Лос-Анжелес, Нью-Йорк, Сан-Франциско), Южной Америке (Аргентина – Буэнос-Айрес; Бразилия – Иту, Сан-Паулу). За это время русскими католическими центрами было издано более 35 периодических изданий самого разного объема и жанра – от приходских листков до серьезных журналов по богословской и церковно-исторической тематике. Напряженность и драматизм истории русского католичества, его непростые отношения с традиционным православием, ярко выраженная восточная церковная идеология в собственно католической среде – все это обуславливало и содержание публиковавшихся материалов, в том числе и в издательстве «Жизнь с Богом».

Своего рода программный документ, отражающий особенности исторического опыта русских католиков в эмиграции, принадлежит одному из самых ярких представителей русского католичества послевоенного периода, ближайшему сотруднику И.М. Посновой в начале 1950-х годов – историку и публицисту Михаилу Николаевичу Гаврилову (1893–1954)[16]. Именно Гаврилов может по праву считаться последним крупным разработчиком «русской католической идеи» в эмиграции, идеи, органически восходящей к соловьевскому наследию и к опыту русских католиков в России в начале XX века. Интересующий нас документ носит условное название «Письмо к человеку, желающему “перейти” в католичество» (19.03.1950)[17]. Вот основные положения этого примечательного текста, ставшего наиболее яркой интерпретацией соловьевских идей как в теоретическом, так и в практическом аспектах:

«Никакой формальной схизмы, то есть официального, формально установленного раскола между Святейшим Римским Престолом в какой-либо из восточных православных церквей не происходило никогда <…> Но фактическое разделение существует. Происходит оно от взаимного недоверия и недоброжелательства, корни которых уходят далеко в историческое прошлое, от невежества и недобросовестности – во всех этих грехах повинны, разумеется, обе стороны. Один из пунктов невежества – убеждение, будто существуют две церкви – православная и католическая, формальное разделение, и что будто человек “переходящий” из православия в католичество, от чего-то “отрекается”, чему-то “изменяет”. На самом деле все это неправда, и дело совсем не в этом.

Другой пункт невежества: убеждение подавляющего большинства православных в том, будто бы существует особое «православное» вероучение, в чем-то отличающееся от католического. Всеми силами стараются отыскать, в чем состоят эти различия и объяснить их. Эти старания длятся уже много столетий, и для всякого, кто хоть немного, но без всякой предвзятости изучал это дело, ясно видно, что никакого особого “учения” православной церкви по поводу так называемых спорных пунктов не существует и никогда не существовало. <…>

Но Православие существует. Только оно – не особая вера, а особая форма молитвы (богослужения) и религиозной жизни. В этом смысле оно представляет собой исключительное, единственное явление, ценность которого совершенно неучитываема, и люди, имевшие счастье родиться православными, должны это православие хранить для блага и богатства Вселенской Церкви Христовой.

Что должен делать русский православный христианин, сознательно и свободно пришедший к признанию истинности всего здесь написанного? Ответ, как мне кажется, совершенно ясен: он должен трудиться над распространением всех этих идей, ибо он – член не только русской, но и Вселенской Церкви.

Этот свой долг русский православный христианин, осознавший существующее единство вероучения в Православии и в Католичестве, а также и отсутствие подлинного разделения или схизмы. – такой православный может совершать долг своего апостольства, идя по одному из следующих двух путей: либо, оставаясь в той церковной православной общине, в которой он был до сих пор, неустанно исповедовать и проповедовать ту истину, которую он постиг: отсутствие схизмы и единство веры. Либо, совершивши официальное признание вселенского авторитета Папы Римского, официально перейти в юрисдикцию последнего. Это и есть то, что принято называть “переходом в католичество”. <…> Однако, такой “переход” поставит человека в новые условия, введет его в иную среду, а потому и характер его апостольства будет несколько иным: придется защищать не только идею отсутствия схизмы в единстве вероучения, но и идею подлинного католичества, единства в многообразии.

В западно-латинской среде давно укоренилось чувство превосходства перед Востоком. Идею соединения они представляют себе, в большинстве случаев, как подчинение Востока Западу, причем учителями, руководителями должны быть, конечно, они, западные люди, хотя и переодетые в восточные одежды. Надо убедить их, что многовековая восточно-православная церковно-религиозная культура ничем не ниже и не хуже западной.

<…>

Все эти идеи далеко еще не проникли в сознание западных людей, и долг русского православного человека, вошедшего в общение с Римскою Церковью, трудиться над их усвоением.

<…>

Это дело трудное, подвиг великий».

Эти взгляды М.Н. Гаврилова безусловно разделяла и И.М. Поснова. Еще в первом номере «Листка русских католиков», вышедшем в 1946 году, она опубликовала следующее «Обращение»: «У нас, русских католиков, есть особое, святое призвание. Не для того ли Бог призвал нас в Святую Католическую церковь, чтобы мы, повинуясь влечению благодати, свидетельствовали об истине и, глубже проникнувшись значением христианского единства, всей силой души молились о нем, стремились к нему; чтобы мы, умножив в страданиях любовь к Церкви и родине, способствовали восстановлению мира, любви и единства среди христиан Востока и Запада. Нам предназначено свыше быть миротворцами. Чтобы стать ими, мы не должны годами изучать русский язык и русскую психологию, как это с трогательным усердием делают некоторые иностранцы: неразрывные духовные узы соединяют нас с Востоком и Западом. Само Провидение как бы поставило нас на пути сближения Святой Руси со святым Апостольским Престолом Преемников Петра». Ответом на это обращение стало письмо М.Н. Гаврилова, имевшее характер настоящей программы действий[18]. Собственно с этой переписки и началось плодотворное сотрудничество И.М. Посновой и М.Н. Гаврилова, продолжившееся вплоть до смерти последнего в 1954 году.

Из русской католической идеи и историко-публицистического наследия В.С. Соловьева И.М. Поснова выводила основные положения католического экуменизма. Этот процесс наглядно отразился во многих статьях из периодических изданий «Жизни с Богом» 1950-х годов[19].

Ранняя экуменическая деятельность «Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке» вовсе не ограничивалась программными заявлениями. Уже на первом заседании комитета было принято решение о начале совместной работы с православными, и к сотрудничеству был приглашен православный священник Валент Роменский (1900–1978), настоятель прихода в Льеже. Совместно с ним в 1945 году было начато издание журнала, который выходил в двух версиях – католической («Жизнь с Богом») и православной («Христианская жизнь»), причем их содержание было практически идентичным. В 1948 году священником В. Роменским был подготовлен молитвенник для восточных христиан «Миром Господу помолимся», получивший одобрение ватиканской Конгрегации Восточных Церквей и напечатанный в Льеже на пожертвования бельгийских католиков. А уже позднее, с сентября 1967 года, И.М. Поснова вместе со священником В. Роменским организовала ежедневные религиозные передачи «Мир и свет жизни» на радиостанции в Монте-Карло. Рассказ об этом уникальном опыте совместной работы католиков и православных в формате радиопередач «Мир и свет жизни» читатель найдет в биографическом очерке, посвященном о. В. Роменскому (см. с. 238–250).

Переломным в истории русского католического апостолата и в истории Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке стал 1950 год. В Католической церкви этот год отмечался как юбилейный Святой год. Одной из традиций Святого года является паломничество в Рим и посещение четырех базилик: Св. Петра, Св. Павла за Городскими стенами, Латеранской базилики и базилики Св. Марии Великой (Санта Мария Маджоре). В юбилейном году собрались в Рим и русские католики, причем, сделать они это решили организовано. 21–26 ноября 1950 года в Вечный Город прибыли представители русских католических общин из разных стран: один человек из Австрии, двое – из Аргентины, трое – из Бельгии, пятеро – из Германии, двадцать три – из Голландии, трое – из Испании, восемнадцать – из Франции. Вместе с русскими католиками из Италии и представителями духовенства общее число участников паломничества превысило 100 человек. Возглавляли это римское паломничество три епископа, тесно связанные с русским католическим делом: Александр Евреинов[20], Павел Мелетьев[21] и Болеслав Слосканс[22]. Помимо богослужений восточного обряда в римских базиликах и катакомбах русские католики провели свой съезд. На этом представительном собрании было принято решение направить Папе Пию XII петицию о посвящении России Пречистому Сердцу Богоматери во исполнение обетований, явленных Пречистой Девой в Фатиме в 1917 году. Текст этот петиции был подготовлен М.Н. Гавриловым. Другой судьбоносной инициативой римского съезда стало пожелание издавать единый периодический орган для всех русских католиков. Для этого журнала представители русских католических общин из разных стран обязывались регулярно поставлять новости и отчеты о своей деятельности. Одновременно со сходным проектом выступили и представители русского католического духовенства на собрании в Папской коллегии Руссикум. Также на съезде русских католиков было принято решение о необходимости ежедневной молитвы о России и о христианском единстве, делегаты были призваны делиться опытом миссионерской работы и сведениями апологетического характера, а также совместно углублять познания восточно-христианских традиций.

Первым и, пожалуй, самым мощным результатом принятых на римском съезде инициатив стало апостольское письмо Папы Пия XII Sacro vergente anno («Меж тем как Святой Год клонился к своему счастливому завершению…»). Этот документ имеет поистине непреходящее историческое значение: действительно, впервые в истории этим посланием Римский Первосвященник обращался непосредственно к «возлюбленным народам России». А заканчивалось послание, как того и хотели русские католики, посвящением народов России Пренепорочному и Материнскому Сердцу Приснодевы. Русский перевод этого папского документа был выполнен также М.Н. Гавриловым.

Предложение издавать центральный печатный орган русских католиков вскоре стало воплощаться в жизнь. Со стороны духовенства в дело активно включился иезуит восточного обряда Станислав Тышкевич[23], один из корифеев русского католического апостолата, плодовитый церковный писатель и публицист. Издание журнала поручалось И.М. Посновой, а о. Ст. Тышкевич должен был на первых порах выступать как его духовный консультант и церковный цензор. Эти три человека – иезуит Станислав Тышкевич, Ирина Михайловна Поснова и Михаил Николаевич Гаврилов стали вдохновителями и организаторами нового журнала «Русский католический вестник», они же составили и его редакционную комиссию. Первый номер этого периодического издания вышел в Лувене в начале 1951 года. Вот как определял о. Ст. Тышкевич задачи нового журнала:

«Что касается направления и содержания наших материалов, то я хотел бы придерживаться следующих принципов:

1) Стоя открыто на подлинно католической (не экуменической) почве, показать наше искреннее желание идти навстречу всем здравым чаяниям русской души.

2) Уважать и воспринимать все положительное, все хорошее в православии (не только обряд!). Выписки из хороших правосл[авных] авторов и т. д.

3) Никакой агрессивности в отношении православия, но когда православные сами нападают на католич[еское] Учение, будем спокойно защищать истину и опровергать ложные слухи.

4) Противодействовать пропаганде атеизма.

5) Сообщать факты, выясняющие сущность католичества и борьбы адских сил против элементов католичества в разных исповеданиях.

Итак, имею в виду не замену теперешнего содержания “Жизни с Богом”, а дополнение, введение элементов разнообразия»[24].

На момент выхода в свет первого номера «Русского католического вестника» при Бельгийском комитете религиозной документации о Востоке И.М. Поснова уже выпускала религиозно-семейный журнал «Жизнь с Богом» (с ноября 1945 года), «Листок русских католиков» (как приложение к журналу «Жизнь с Богом», с 1946 года). А в 1949 году в бельгийском центре появилось и первое книжное издание, правда, пока еще в качестве отдельного выпуска журнала: «Новое явление миру Пресвятой Богородицы. Повесть о Фатиме, величайшем чуде нашего времени». Эта брошюра была составлена М.Н. Гавриловым. Эти первые просветительские инициативы через некоторое время оформятся в издательскую политику, а название журнала «Жизнь с Богом» станет именем брюссельского центра. В свою очередь, М.Н. Гаврилов на многие годы станет одним из ведущих авторов различных публикаций бельгийского центра.

С 1951 года главной пружиной в деятельности русской секции Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке стал регулярный выпуск журнала «Русский католический вестник». Однако, на начало 1950-х годов в работе самого Бельгийского комитета на первом плане все еще оставались задачи практического плана – помощь в ликвидации той гуманитарной катастрофы, которую породила Вторая мировая война. В данном случае, как мы уже отмечали, речь шла о бывших советских гражданах, оказавшихся в Европе: русских и украинских женщинах-«остовках», вывезенных на работу в Германию, о беженцах, сознательно или стихийно покинувших советские территории вместе с отступавшими войсками Вермахта и, наконец, о военнопленных. По самым приблизительным оценкам, в конце 1940-х годов в Бельгии находились около 20000 беженцев военного времени, половину из которых составляли выходцы из Советского Союза. Большинство этих жертв военных потрясений не хотели или не могли вернуться на родину. А их судьбы на чужбине оставались во власти полной неопределенности, вплоть до угрозы насильственной репатриации и выдачи советским оккупационным властям как «предателей родины».

В целом же ситуация с Ди-Пи в Европе была в то время такова:

«Более миллиона человек, не пожелавших вернуться на родину, были признаны политическими беженцами.

По статистическим данным ПРО (организации, созданной ООН)[25], которой было поручено заниматься этой категорией лиц, около 1 600 000 чел. находилось в ведении этой организации. Из этого числа репатриировано 75 000 чел.; более 1 000 000 эмигрировало “за океан”; часть остальных устроилась в странах Западной Европы»[26].

Информация о действительном положении дел в лагерях Ди-Пи, призывы оказывать посильную помощь этим людям, брошенным на произвол судьбы, регулярно появлялись на страницах изданий Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке. Среди подобных материалов, пожалуй, самым пронзительным стало свидетельство одного из русских Ди-Пи, подписавшегося Иван Никитин. Его письмо из лагеря было опубликовано во 2-м номере «Русского католического вестника» за 1951 год:

«Некоторые, из-за куска хлеба, продают свою честь, другие делаются рабами тех, кто обещает им деньги. Ди-Пи продают свою свободу, эту высшую ценность человека. Для многих свобода потеряла свое значение. Вопрос не в том, чтобы быть свободным, а в том, чтобы спасти свою жизнь.

Вот это тяжелое материальное положение и является первой причиной нашей болезни. Другая причина – это то, что мы одиноки, выброшены из общества, отрезаны от родины, от своего народа. Нет никого, кто мог бы нас защитить; мы – везде чужие. Мы чувствуем, что наша родина – в могиле, и мы – вместе с нею. В рассеянии мы познаем истинную цену родины, без которой погибаем. Нас никто не понимает…

Наши страдания увеличиваются еще и оттого, что здесь нас зачастую считают русскими большевиками, представителями большевицкого или, как здесь говорят, “русского” империализма, в то время, как именно русские, больше всех других народов, испытали на себе терновый венец, возложенный на них большевизмом.

<…>

Мы были бы счастливы, если бы читающие эти строки задали себе вопрос, спокойна ли их совесть в связи со всем, происходящим в лагерях Ди-Пи, готовы ли они по-христиански прийти на помощь тем, кто в этих лагерях находится. Мы были бы счастливы, если бы все, у кого открылись глаза, открыли бы глаза и другим, тем, которые не знают еще, сколько и как страдают русские беженцы»[27].

Но не только информация об отчаянном положении в лагерях Ди-Пи и призывы к помощи стали главным сюжетом в деятельности И.М. Посновой и ее единомышленников. Всеми силами они пытались организовать конкретную гуманитарную помощь своим соотечественникам. С этой целью русскими католиками, в т. ч. И.М. Посновой и М.Н. Гавриловым, с 27 декабря 1951 года по 10 января 1952 года была организована Рождественская поездка в лагеря и рабочие поселки Ди-Пи в Вестфалии. Эта гуманитарная акция стала возможной благодаря голландскому фонду Oostprieterhulp – «Помощь священникам на Востоке», созданному католическим священником, членом монашеского ордена премонстратов-норбертинцев Веренфридом ван Страатеном (1913–2003). Он вошел в историю под шутливо-уважительным прозвищем Speckpater – что можно перевести как «батюшка-бекон». Именно «Шпекпатер» одним из первых решил оказать действенную помощь многочисленным послевоенным Ди-Пи, в том числе и немецким беженцам из восточных территорий. За материальной поддержкой о. Веренфрид обратился к фламандским фермерам и попросил у них не денег, а того, что наверняка было в доме – копченой свиной грудинки. Прежде всего было нужно утолить физический голод людей, которых война выбросила из своих домов. Со временем прозвище «Шпекпатер» прочно закрепилось за о. В. ван Страатеном, а основанный им фонд превратился в известную на весь мир католическую благотворительную организацию «Помощь Церкви в беде» – «Kirche in Not». Цель этой организации – «оказывать братскую помощь местным церквам, находящимся в наиболее тяжелом положении», а проекты «Помощи Церкви в беде» осуществляются сегодня более чем в 140 странах мира.

Вот, что писал об участии «Помощи священникам на Востоке» в Рождественской поездке 1951/1952 годов «Русский католический листок»:

«Этот объезд, принесший лагерным беженцам утешение и поддержку, мог быть организован благодаря помощи о. ван Страатена, предоставившего в распоряжение едущих два автокара “Oostprieterhulp”, которыми управляли два немецких семинариста из Кенигштайна. Один из этих автокаров был приспособлен для устройства в нем походной церкви восточного обряда. Другой вез одежду и продукты Oostprieterhulp… Во всех лагерях раздавались листовки, Евангелия, брошюры, молитвенники, календари, образки. Все эти предметы охотно разбирались, особенно молитвенники и образки»[28].

Вторая подобная поездка с участием И.М. Посновой и М.Н. Гаврилова состоялась 13–30 апреля 1952 года, в этот раз она была приурочена к Пасхальным праздникам. «Результаты были еще более утешительны, чем после первой поездки», – говорилось в редакционной статье «Русского католического вестника», написанной, по всей вероятности, И.М. Посновой[29].

«Много раз, – читаем далее в этом репортаже, – пришлось нам встречаться с неверующими или переставшими посещать церковь людьми; у некоторых из них, после наших бесед, начинал пробуждаться интерес к духовным вопросам. Отрадно было видеть перемену, не раз происходившую с теми, кто решался приблизиться к Господу молитвой или присутствием на богослужениях. Лишний раз можно было убедиться, что только Господь может вернуть мир и радость исстрадавшимся душам наших соотечественников…

Много еще трогательного и прискорбного или утешительного можно рассказать о нашей Пасхальной поездке. Скажем только, что тот, кто раз побывал в лагерях, не сможет уже забыть наших обездоленных братьев и будет стремиться к тому, чтобы оказать им моральную и материальную поддержку».

В этих поездках, носивших гуманитарный и миссионерский характер, по сути впервые произошла встреча «двух Россий»: той России, которую унесли с собой беженцы времен революции и Гражданской войны, и той, что сформировалась уже без них, за первые советские десятилетия. Это была встреча первой и второй волны русской эмиграции в разоренной войной Европе. Соотечественники «первой волны» узнали новых изгоев своей родины и протянули им руку помощи. И, как это часто бывает, именно встреча как факт и событие оказалась решающей для будущего: живое общение с русскими Ди-Пи самым радикальным образом повлияло на всю последующую деятельность И.М. Посновой и издательства «Жизнь с Богом». При этом сама Ирина Михайловна видела в Ди-Пи не только соотечественников, пусть даже из советской России. Беженкой без гражданства была она сама и до конца жизни сохраняла «нансеновский паспорт» апатрида, так и не приняв бельгийского подданства. Так она хранила верность России, доказывая эту верность своеобразным методом «гражданского вдовства».

Через советских Ди-Пи к эмигрантам первой волны пришли живые вопросы из-за «железного занавеса». И теперь уже работа для «будущей России», которая никогда не прекращалась в русском Зарубежье, могла строиться на ответах на эти самые непосредственные вопросы. Со стороны И.М. Посновой и ее единомышленников одним из самых важных предложений, обращенных к беженцам новой волны, был призыв к церковному единству. Эти положения сводились к тому, на первый взгляд, парадоксальному тезису, который сформулировал в одном из писем М.Н. Гаврилов: «Смысл существования русского католичества и русских католиков только в том, чтобы на деле показать возможность православия в католичестве. Вне этого мы, в конце концов, ни на что не нужны»[30]. Эта «возможность православия в католичестве» и была по сути квинтэссенцией соловьевского наследия в сознании русских католиков.

Призыв к воссоединению, который адресовала И.М. Поснова и ее единомышленники своим соотечественникам «второй волны» эмиграции, не оставался без ответа. Письма, направленные в редакцию «Русского католического вестника» из лагерей беженцев, свидетельствовали о том, что для многих Ди-Пи Католическая церковь остается если не в тумане предубеждений, то в тумане неведения. Рассеять этот «туман неведения» представлялось для русских католиков в эмиграции первостепенной задачей, а ее решение в просветительском ключе вселяло надежду на успех всей работы в целом. Тем более, что в письмах от русских Ди-Пи порой встречались непосредственные свидетельства о необходимости и правильности работы для воссоединения Церквей. Вот лишь один яркий пример свидетельств такого рода:

«Задача воссоединения Восточной и Западной Церквей является актуальной и своевременной. Я подхожу к ней не как богослов, каковым не являюсь, а как российский патриот. Полагаю, что немедленное воссоединение соответствует интересам России. Однако целесообразно провести это наиболее безболезненно. Вполне правильной является Ваша точка зрения о том, что формального разделения вообще не было; поэтому не требуется никакая формальная уния; надо лишь возродить связь и прекратить взаимную борьбу. При такой установке осуществить воссоединение гораздо легче; достаточным будет лишь согласие с Вашей точкой зрения высшей православной иерархии в эмиграции. Православие должно быть сохранено без всяких изменений. Переход верующих в новое исповедание при этом не требуется»[31].

Обратим внимание еще на один факт, которым были отмечены поездки русских католиков по лагерям беженцев. И в том, и в другом случае инициативную группу мирян сопровождал священник – о. Антоний. Это был словенский иезуит восточного обряда Антоний Корен (1910–1985), или, как он любил представляться «по-русски», Корень. С этим замечательным человеком в нашей истории обнаруживается первый «словенский след», чтобы затем превратиться в неотъемлемую составляющую истории издательства «Жизнь с Богом».

Антоний Корен родился в словенском городе Шоштань 4 января 1910 года. В те времена это была территория Австро-Венгерской империи. В 1932 году Корен вступил в Общество Иисуса, а в 1934 году прошел воинскую службу и получил чин лейтенанта армии Югославского королевства. После армейской службы Антоний Корен продолжил путь духовной формации, необходимой для начинающего иезуита: философию он изучал в немецком Пуллахе, а богословие – в римском Грегорианском университете. Уже в те годы молодой иезуит живо заинтересовался восточным христианством, и этот интерес привел его к сотрудничеству с замечательным словенским ученым-славистом, богословом, священником Франом Гривецем (1878–1963). Гривец, в свою очередь, был не только одним из крупнейших исследователей наследия свв. Кирилла и Мефодия, но и активнейшим участником и вдохновителем знаменитых Велеградских конгрессов[32]. Изучение исторического наследия Учителей славян утвердило о. Франа Гривеца в мысли о том, что именно славянским народам уготована историческая миссия примирения и воссоединения католического Запада и православного Востока. В этом направлении о. Ф. Гривец развивал концепцию «славянской взаимности», сформированную еще в XIX веке, и опирался на опыт своих великих предшественников – Мариборского епископа Антония Мартина Сломшека (1800–1862) и Боснийского епископа Йосипа Юрая Штроссмайера (1815–1905). Оба эти епископа, первый по происхождению словенец, а второй – хорват, были выдающимися деятелями славянского движения в Австро-Венгерской империи XIX века. А.М. Сломшек, провозглашенный в 1999 году блаженным, прославлен как культурный и религиозный просветитель своего народа. В своей многогранной деятельности епископ Антоний Сломшек уделял особое внимание вопросу о воссоединении Православной и Католической церквей. Для него это было прежде всего духовной задачей, для решения которой он создал в 1851 году молитвенное братство свв. Кирилла и Мефодия. В свою очередь, епископ Й.Ю. Штроссмайер по праву считается крупнейшей церковной и политической фигурой в славянском мире Австро-Венгерской империи: лидер Народной партии в Хорватском королевстве, основоположник Югославянской Академии наук и искусств в Загребе и реформатор деятельности Загребского университета. В своей грандиозной культурной деятельности на благо славянских народов епископ Й.Ю. Штроссмайер уделял внимание нуждам не только хорватов, но и словенцев, сербов и болгар. Так, при его содействии в 1864 году в Любляне была основана Slovenska matica – культурно-просветительский центр и издательство для словенцев. Как и его собрат, епископ А.М. Сломшек, епископ Й.Ю. Штроссмайер вдохновлялся славянским универсализмом в интерпретации наследия свв. Кирилла и Мефодия. Свою собственную миссию он понимал в свете преемства от св. Мефодия на епископской кафедре Сирмии (Срема). По его просьбе Папа Пий IX установил культ Кирилла и Мефодия для всего славянского мира и дал согласие на празднование в Хорватии тысячелетия крещения как плода миссии Кирилла и Мефодия. Кафедральный собор епископа Штроссмайера в Дьякове соединил в своем убранстве романские и византийские мотивы, а посвящение на нем гласит: «Во славу Божию и к соединению Церквей».

В 1880 году Штроссмайер стал главным инициатором появления на свет энциклики Папы Льва XIII Grande mums, в которой вводилось теперь уже общецерковное почитание Солунских братьев. Значение этой энциклики Льва XIII епископ Штроссмайер так излагал в своем пастырском послании от 4 февраля 1881 года: «Все славянские народы почитают святых Кирилла и Мефодия, которые для них являются тем же, что и Петр и Павел для всего христианского мира».

Для нашего повествования, для рассказа об издательстве «Жизнь с Богом», этот небольшой экскурс в историю идеи о «славянской взаимности» очень важен. И не только линией идейной преемственности А.М. Сломшек и Й.Ю. Штроссмайер – Ф. Гривец – А. Корен. Впереди нас ожидает появление в истории брюссельского издательства двух священников-словенцев Антония Ильца и Корила Козины. Их приход в «русский католический апостолат» может быть исторически оценен как практическая реализация старого культурно-религиозного проекта «славянской взаимности». Но для того, чтобы осознать эти исторические связи до конца вновь обратимся к личности священника-иезуита Антония Корена. Итак, сблизившись с Франом Гривецем, молодой словенский иезуит стал участвовать в издании журнала «Kraljevstvo božje». По тем временам это издание носило ярко выраженный экуменический характер. И по всей видимости, на Корена произвели неизгладимое впечатление многие идеи Гривеца, в том числе и та, что Русской Православной церкви принадлежит ключевая роль в будущей реализации славянского проекта воссоединения Церквей. Желая приблизить день соединения Русской церкви с Римом Антоний Корен, уже будучи священником латинского обряда, в 1943 году поступил в Папскую коллегию Руссикум, с которой он будет уже неразрывно связан до конца своих дней[33]. В 1946 году о. Антоний Корен официально перешел в византийско-славянский обряд. Поначалу в Руссикуме о. Антоний Корен занимал воспитательные и хозяйственно-экономические должности, а с 1950 года он стал духовником коллегии (в ту пору являвшейся полноценной семинарией) и префектом (экклезиархом) руссикумовской церкви св. Антония Великого. При этом, как мы уже видели, он активно занимался организацией практической помощи русским беженцам послевоенной поры[34].

О. Антоний Корен по сути был одним из первых католических священников византийско-славянского обряда, который активно сотрудничал с представителями Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке – И.М. Посновой и ее единомышленниками. Сотрудничество это было тесным, плодотворным, но весьма далеким от идиллии. Между участниками гуманитарных поездок по лагерям Ди-Пи часто возникали разногласия, в том числе и по принципиальным вопросам. Среди таких принципиальных разногласий на первое место выходил вопрос об участии в русской миссии священников-иностранцев. Многие русские католики указывали на крайне чувствительную для восточных христиан разницу в подходе к обряду по сравнению с теми западными (т. е. латинскими) священниками, которые приняли восточный обряд и обращались к православным с миссионерской проповедью о воссоединении с Римом. «Комедия с кадиломаханием», «театральное действие», «жалкая фальсификация» – каких только уничижительных эпитетов не удостаивалось стремление представителей западного христианства войти в культуру восточного обряда. Такого рода критических взглядов придерживался и М.Н. Гаврилов.

В одном из писем к И.М. Посновой он, говоря о перспективах русского католического дела, заявлял: «Знаю только, что нужны русские православные священники-католики, а не священники западной формации для русских католиков»[35]. Таких радикальных взглядов первоначально, по всей видимости, придерживалась и И.М. Поснова. Именно этот, весьма болезненный для русского католического дела, вопрос и стал предметом вдумчивого разбора со стороны о. Антония Корена. Он писал Ирине Михайловне:

«… Для истинного успеха в нашей работе не достаточно быть русским, работать по-русски или по-своему и критиковать все, что было до сих пор сделано величайшими усилиями ума, доброй воли и благодатью Божией. Нужно быть, и то, в первую очередь, католиком. А быть католиком, значит повиноваться. Повиноваться же, значит следить[36] указаниям католической церковной власти, в частности, Св. Престола. Тактика Св. Престола всем известна: дать каждому народу туземных апостолов; но пока таковых нет, пользоваться тщательно подготовленными “миссионерами” других национальностей…

Все зависит от того, как оно есть и как будет развиваться наше движение. Если мы своим единомыслием не докажем Св. Престолу возможность, реальное существование и благополучие воссоединенной молодой русской Церкви, то Св. Престол не рискнет предпринимать ничего в облегчение судьбы великого и столь искушаемого русского народа. Вот почему я так страдал, видя между нами разногласия и непонимание!!! Наша задача создать идеальную русско-католическую Церковь, или, если хотите, православно-вселенскую Церковь, или Русскую Православную Вселенскую Церковь (название даст нам позже Св. Престол), в которой “у множества уверовавших было бы одно сердце и одна душа” (Д. Ап. 4, 32) и в которой все “постоянно пребывали бы в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах” (Д. Ап. 2, 42). И было бы желательно прибавить еще, в особенности в виду нового строя в теперешней России: “Все верующие были бы вместе и имели все общее” (Д. Ап. 2, 44)»[37].

Доводы о. Антония Корена возымели действие: И.М. Поснова значительным образом переменила свои ранние взгляды о неуместности возглавления священниками-иностранцами русского католического апостолата. Более того, через несколько лет, когда остро встанет вопрос о создании в Брюсселе русского католического прихода и, соответственно, о назначении в него священника восточного обряда, Поснова с радостью примет кандидатуру молодого словенца, руссикумовского воспитанника о. Антония Корена – о. Антония Ильца.

Обратим внимание еще на один важный эпизод из переписки о. А. Корена и молодой Ирины Посновой. В одном из писем словенский иезуит дает примечательную оценку характера и способностей Ирины Михайловны. Со временем многие черты, отмеченные словенским священником в облике молодой русской католички, конечно, смягчатся, но главное в ее деятельной натуре останется неизменным до конца жизни:

«Вы апостольская душа, сверхприродно понимающая свое задание: Вы самоотверженна, очень способна, деятельна, полна планов и новых хороших подвигов; Вы хороший редактор и идеальный организатор первых начинаний; у Вас есть достаточная доля отважности, так необходимой в нынешнее время; Вы убежденная и хорошая католичка. Но Вам не хватает постоянства: Вы вечно живете все в новых планах и начинаниях; Вам трудно сотрудничать с людьми именно потому, что Вы требуете, чтобы все были, как Вы. А это невозможно. Скажите, сколько есть священников, с которыми Вы от души можете работать? У Вас большой динамизм, но довольно относительная психология. […] Вы переутомляете себя: Вы постоянно о чем-нибудь думаете или что-нибудь пишете. Есть время работы и есть время отдыха. Таков физиологический закон, нарушать который опасно. У Вас сердце не в порядке. От чего же? Именно от этого. Скажете: Ах, писать письмо или о чем-то думать, это не утомляет! Ошибаетесь! Душевная работа требует от сердца больше усилий, чем даже физическая. <…> Вы видите только свой идеал пред собою и слишком мало обращаете внимания на остальные взгляды, мнения, обстоятельства, различные затруднения <…> Молитесь усердно, размышляйте ежедневно и испытывайте свою совесть. Найдите постоянного духовного отца, понимающего Вас, и открывайте ему полностью всю свою душу. Вот мои замечания. Я Вас вижу в ужасе. Вы бросаетесь на меня с восклицанием: Как вы смеете так обижать меня. Вы видите почти все черное во мне! Не бойтесь, дорогая Ирина Михайловна! Одно Ваше положительное качество выше всех этих маленьких недостатков. Я искренне повторяю: Вы из лучших теперешних апостолов-мирян! Поэтому я буду не только защищать Вас всегда, но и поскольку мне это возможно, сотрудничать с Вами. Если Вы еще мне сообщите мои недостатки, то мы узнаем друг друга, и сотрудничество будет нам в сто раз легче»[38].

В 1950 году, когда о. А. Корен стал духовником Папской коллегии Руссикум, среди воспитанников были два словенца – Антоний Ильц и Карел Козина. Они были не только соотечественниками, но и земляками: оба родились совсем рядом – Антоний Ильц в деревне Горица вас, в километре к югу от города Рибница, а Карл Козина в деревне Брег, находившейся примерно на таком же расстоянии к северу от самой Рибницы. Разница в возрасте у них была совсем незначительная – Антоний родился в 1923 году, а Карел – в 1925 году. Многое их сближало изначально, затем их соединили годы учения в Руссикуме, а буквально через несколько лет их судьбы практически сольются в одну и будут до конца дней соединены с судьбой брюссельского издательства «Жизнь с Богом» и с судьбой И.М. Посновой.

Мы предоставим о. А. Ильцу и о. К. Козине самим рассказать истории своей жизни (см. с. 206–216, 217–221), а для нашего исторического очерка считаем необходимым отметить, что поступили они в Руссикум с разницей в год: Антоний Ильц в 1947, а Карл Козина, соответственно, в 1948 году. К тому времени каждый из них уже сполна испытал на себе тяготы военного времени – бремя итальянской и немецкой оккупации, а затем и «красный террор» партизанских отрядов из Народно-освободительной армии Югославии под командованием Тито. В Италии оба молодых словенца оказались в качестве беженцев. С 1944 года Антоний Ильц был воспитанником Люблянской семинарии. Но из-за террора титовских партизан работа этой семинарии была перенесена в Италию: сначала в бенедиктинское аббатство Пралья (около Падуи), а затем – в город Брессаноне (немецкое название Бриксен, провинция Больцано). К тому же за плечами у молодого семинариста был тяжкий опыт пребывания в лагерях для беженцев, в том числе и в итальянском лагере Гонарс в местечке Онтаньяно (провинция Удине). В 1946 году в Словенскую семинарию в Брессаноне приехал из Рима уже знакомый нам иезуит Антоний Корен, чтобы рассказать своим молодым соотечественникам о Папской коллегии Руссикум и о возможностях миссионерской работы для России. Вняв его призыву, в Рим сначала отправился А. Ильц, а спустя год и К. Козина, в 1946 году закончивший гимназию в изгнании, в южно-итальянском городке Эболи (провинция Салерно), и ставший воспитанником словенской семинарии в Брессаноне.

С 1948 года обязанности ректора Руссикума исполнял австрийский иезуит Густав (Андрей) Веттер (1911–1991). Веттер, сам в прошлом студент Руссикума, был рукоположен в священники восточного обряда в 1935 году, и вся его последующая деятельность была посвящена России[39]. Имея глубокий интерес к русской философии (его диссертация в Восточном институте была посвящена вопросам метафизики всеединства у Л.П. Карсавина), о. Г. Веттер вскоре увлекся философской критикой марксизма и стал, в конце концов, одним из признанных (даже в СССР) специалистов по диалектическому материализму. Под руководством этого замечательного наставника и пытливого ученого протекли руссикумовские годы А. Ильца и К. Козины. Вместе с ними в стенах этой русской католической семинарии воспитывались в те годы многие студенты, ставшие впоследствии священниками и оставившие яркий след в истории русского католического дела: Пьетро Модесто[40], Энцо Кадонна[41], Мигель Арранц[42], Бернар Дюпир[43], Петр Холодилин[44], Хризостом Блашкевич[45] и Романо Скальфи[46]. А двое русских студентов – Павел Близнецов и Иван Корниевский вошли в ближайший круг сотрудников Бельгийского комитета религиозной документации по востоку и издательства «Жизнь с Богом». Священник Павел Близнецов принимал самое деятельное участие в организации помощи русским беженцам в лагерях Ди-Пи, а затем сотрудничал с брюссельским центром в издательской деятельности, а отец Иван Корниевский с 1957 по 1962 год был сотрудником издательства «Жизнь с Богом»[47].

В те годы, когда А. Ильц и К. Козина были воспитанниками Руссикума, в жизни этой русской католической семинарии произошло действительно выдающееся событие. Впервые в истории этой духовной школы ее воспитанники совершили организованное путешествие за пределы Италии. Путешествие это было паломничеством в Португалию – в места знаменитых явлений Божией Матери в Фатиме в 1917 году. Фатимские откровения, с их пророчествами о судьбе России и о будущности католической веры в мире, явились духовным стержнем русского католического дела. В этой связи понятно, что данному паломничеству в Руссикуме придавали совершенно особое значение. Поездка состоялась 6–20 октября 1951 года, и в ней приняли участие русский католический епископ Павел (Мелетьев), руссикумовские отцы Густав Андрей Веттер, Антоний Корен и Людовик Пихлер, а также 15 семинаристов, среди которых – А. Ильц, К. Козина, П. Близнецов и И. Корниевский.

Почитание Фатимских явлений было необычайно распространено среди участников русского католического апостолата. Собственно, уже упомянутая нами петиция участников римского паломничества Папе Пию XII должна была удовлетворить просьбу Богородицы, явленную миру через португальских пастушков: посвятить Россию ее Пречистому сердцу. Но дело в том, что Пречистая Дева просила Папу о посвящении ей России в единстве со всеми епископами Католической церкви. В тексте апостольского послания Sacro vergente anno 1952 года действительно был приведен чин «Посвящение народов России Пренепорочному и Материнскому Сердцу Приснодевы»: «… подобно тому, как несколько лет тому назад Мы посвятили весь мир Непорочному Сердцу Пресвятой Девы и Богоматери, – ныне особым образом поручаем и посвящаем все народы России тому же Непорочному Сердцу». Однако в послании не содержалось прямой отсылки к просьбе Богородицы, явленной в Фатиме, к тому же Пий XII не призывал всех католических епископов соединиться с ним в этом акте посвящения. И хотя И.М. Поснова от лица участников римского паломничества 1950 года писала, что «нашей радости не было границ» после публикации послания «Sacro vergente anno», многие, в том числе и кармелитская монахиня Лусия де Жезуш Роза Сантуш – одна из трех фатимских пастушков, считала этот акт «полумерой» и недостаточным удовлетворением просьбы Богоматери. В качестве возможного объяснения для такой нерешительности папы часто приводят мнения экспертов-богословов о том, что для подобного посвящения Россия еще «не созрела», оставаясь по сути «схизматической страной»! Однако сама сестра Лусия в письме 1952 года к И.М. Посновой говорила следующее: «Наша Небесная Матерь любит русский народ, и я также люблю его; соединяясь с тайными намерениями Ее Непорочного Сердца, я страстно желаю возвращения его на правый путь, который ведет на Небеса. Я знаю, что русский народ велик, благороден и культурен, что он способен идти по пути справедливости, истины и добра… Как только я узрела доброту Божией Матери к ним [русским людям], я стала смотреть на них как на братьев, и я не желаю им ничего кроме спасения… Неустанно делайте все, что в ваших силах, для спасения вашего народа и вашей родины»[48]. Сами же русские католики были склонны истолковывать смысл посвящения России Пречистому Сердцу Пресвятой Богородицы в свете той самой «русской католической идеи», которая коренилась в наследии В.С. Соловьева. В статье «Пресвятая Богородица и спасение России» автор журнала «Россия и Вселенская Церковь» отмечал «… Св. Отец захотел посвятить Россию особым образом Божией Матери, чтобы Она стерла главу змия, руководящего коммунизмом, и чтобы началось воссоединение христиан, первым шагом которого может быть восстановление видимого церковного общения русского Православия со Святейшим Апостольским Престолом, ибо русское подлинно православное предание ни в чем не противоречит учению Римской Церкви»[49].

Однако среди Фатимских откровений оставалась нераскрытой третья тайна, которая содержала пророчества о трагической судьбе одного из будущих пап и о будущности католической веры. Эта третья тайна Фатимских явлений стала предметом догадок и пересудов, однако Св. Престол не спешил открывать ее верующим, полагая, что время для ее обнародования еще не пришло. Между Папой Пием XII и хранительницей тайны сестрой Лусией шли какие-то переговоры по сложным вопросам, связанным с Фатимскими явлениями. В сентябре 1952 года Св. Престолом для собеседований с сестрой Лусией был направлен в Португалию один из корифеев Руссикума, австрийский иезуит Йозеф Швайгль[50]. По его собственному признанию он получил от Папы Пия XII дозволение переговорить с сестрой Лусией по 31 вопросу об обращении России. Содержание этой беседы неизвестно до сих пор, однако, по возвращении в Рим у о. Й. Швайгля состоялась беседа на тему третьей тайны Фатимы с одним из воспитанников Руссикума. Этим молодым собеседником австрийского иезуита был Карел Козина. Позднее сам о. К. Козина так передавал слова о. Швайгля: «Я не могу открыть ничего из того, что я узнал в Фатиме о третьей тайне, но могу сказать, что она состоит из двух частей: одна касается папы. Другая, хотя я ничего не могу говорить, логически будет продолжением слов: в Португалии догматы веры будут всегда сохраняться. О той части, что касалась папы, К. Козина спросил: “Нынешний папа или уже следующий?”. На этот вопрос о. Швайгль уже ничего не ответил»[51]. Однако и этого было достаточно, чтобы молодой семинарист ощутил живое прикосновение к тайне веры, которая всецело определит его дальнейшее священническое призвание. И этому призванию он сохранит верность до конца своей жизни.

Итак, по окончании основных курсов обучения в Руссикуме Антоний Ильц и Карел Козина были возведены в священнический сан. Ильц был рукоположен на Рождество 1951 года, а Козина – двумя годами позже, на Рождество 1953 года. И в том, и в другом случае таинство было совершено в руссикумовской церкви св. Антония Великого архиепископом Александром (Евреиновым).

В марте 1953 года выпускник Руссикума, молодой священник Антоний Ильц, был направлен в бельгийскую епархию Турне для прохождения «stage» – своего рода пастырской практики. Епископ Турне Шарль-Мари Иммер определил о. А. Ильца в приход св. Антония в районе Тайи-Пре городка Шатлино (провинция Эно). Этот приход, как описывал его сам о. Антоний, был «довольно разноцветен». «Большинство имеют валонцы, потом есть около 2 тысяч итальянцев, но есть и фламии [фламандцы] (ок. 400), поляки (ок. 700), словенцы (20 семейств), хорваты и т. д. и, конечно, русские, которых я пока еще не успел посетить, но с одним или другим уже видался», – писал молодой священник ректору Руссикума о. Г.А. Веттеру в июле 1953 года[52]. Конечно, ни о какой полноценной работе для русского апостолата в Шатлино не могло идти и речи, и сам молодой священник, вынужденный служить в своем приходе в латинском обряде, опасался утратить тот «восточный дух», который привили ему в Руссикуме.

Но вот уже в сентябре 1954 года он сообщал о. Веттеру: «Как Вам уже известно, в Брюсселе основали “Foyer russe” и просили Кардинала[53] о моем назначении туда. Воет. Конгрегация согласилась покрыть расходы на снятие дома, и Кардинал, будто на этом акте приписал: “J’aimerai bien voir comme aumônier p. Ile”[54]. Все это я узнал только “post factum”. Если при этом играла решающую роль Ваша рекомендация, я Вам очень благодарен, хотя пока еще нет официального назначения. Если такое получу, тогда поеду на несколько недель в Chevetogne[55], чтобы опять приобщиться восточному обряду»[56].

Официальное назначение о. А. Ильца в русский центр в Брюсселе было совершено Конгрегацией Восточных Церквей 18 июня 1955 года. А после 15 июля того года ему предписывалось оставить приход в Шатлино и направиться к новому месту служения. Примечательно, что, мотивируя назначение в Брюссель, Конгрегация отмечала, что «принимает запрос, сделанный с различных сторон, дабы Ваша Милость могла принять это особое поручение, от которого ожидаются добрые плоды»[57]. Среди тех «разных сторон», которые способствовали назначению о. А. Ильца, следует прежде всего назвать И.М. Поснову, которая с 1949 года ходатайствовала о назначении в Брюссель католического священника византийского обряда. Еще до войны, в 1934–1936 годах, в Брюсселе служил русский католический священник Дмитрий Артемьев. Послевоенная ситуация с Ди-Пи и инициативы русского католического апостолата с новой остротой поставили проблему присутствия в бельгийской столице особого пастыря для русских католиков византийского обряда. Уже в 1949 году И.М. Поснова ходатайствовала о возобновлении деятельности прихода и о назначении в Брюссель русского католического священника Александра Кулика[58]. Однако, по каким-то причинам этот вопрос оставался нерешенным вплоть до назначения в 1955 году о. А. Ильца.

К моменту прибытия молодого словенского священника в Брюссель в деятельности русского католического апостолата в Бельгии произойти заметные перемены. В 1953 году журнал «Русский католический вестник» сменил свое название на «Россия и Вселенская Церковь», а в 1954 году Русская секция Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке была преобразована в Foyer Oriental Chrétien Pro Russia (Восточно-христианский очаг Pro Russia). Первым председателем Foyer Oriental Chrétien был избран бенедиктинский аббат Теодор Нев. Летом того же года Foyer разместилось в доме № 32 на брюссельской avenue du General de Gaulle. Там же была устроена и домовая церковь Благовещения Пресвятой Богородицы, первую литургию в которой отслужил на Рождество 1954 года русский католический епископ Павел (Мелетьев).

Новое назначение не ограничивало пределы пастырской деятельности о. А. Ильца собственно Брюсселем. В его юрисдикцию как пастыря для русских католиков входила не только вся территория Бельгии, но еще и Люксембург. Большую часть времени занимали у него разъезды и посещение католических семей византийского обряда в самых разных уголках его обширного прихода. По этой причине его конкретное участие в работе издательства было на тот момент достаточно ограничено. При этом сам о. Антоний считал, что в то время он еще не владел русским языком в той мере, чтобы помогать Ирине Михайловне в издательском деле, и еще не мог выступать в полноценной роли церковного цензора русских изданий «Жизни с Богом». Однако, его русская переписка 1953–1954 годов с ректором Руссикума Г.А. Веттером свидетельствует скорее об обратном: молодой словенец уже уверенно пишет на правильном русском языке.

В мае 1956 года произошло еще одно важное событие: Foyer Oriental Chrétien Pro Russia, издательство «Жизнь с Богом», а также церковь Благовещения переехали на avenue de la Couronne, 206. Этот адрес окончательно войдет в историю русского брюссельского издательства и станет известен десяткам тысяч людей по всему миру, в том числе и в СССР. 13 июня 1956 года состоялось торжественное открытие Восточно-христианского очага на avenue de la Couronne, 206. В этом событии приняли участие более ста человек, как русских, так и бельгийцев. В качестве почетного председателя на этих торжествах должен был присутствовать Апостольский нунций в Бельгии архиепископ Эфрем Форни, но поскольку накануне по неотложным делам он был срочно вызван в Рим, то на открытии очага его замещал Апостольский визитатор для русских и белорусских католиков в Западной Европе епископ Болеслав Слосканс.

Первое богослужение по византийско-славянскому обряду в Благовещенской церкви на новом месте совершил епископ Павел (Мелетьев). Нью-йоркское издательство им. Чехова передало в дар Восточно-христианскому очагу внушительную коллекцию книжных и журнальных изданий, эта коллекция заложила основу русской библиотеки им. В.С. Соловьева при Foyer Oriental Chrétien Pro Russia. 1 октября того же года состоялось первое публичное событие, посвященное работе издательства «Жизнь с Богом»: на avenue de la Couronne, 206 была организована пресс-конференция. В этой пресс-конференции приняли участие представители 13 наиболее распространенных газет, французских и фламандских. «Журналисты, – отмечалось в репортаже «России и Вселенской Церкви», – проявили большой интерес к нашей работе и поместили в своих газетах ряд обстоятельных статей, посвященных русскому вопросу»[59]. С октября 1956 года при Foyer Oriental Chrétien Pro Russia начал свою работу кружок восточной литургики под руководством о. А. Ильца, а профессор Лувенского университета Е.Н. Неверов два раза в неделю стал давать уроки русского языка. Вскоре деятельность Восточно-христианского очага получила признание в кругах русской эмиграции в Бельгии. В марте 1957 года «Вестник Союза Русских писателей и журналистов в Бельгии и Ревнителей Русской культуры» отмечал: «“Русский очаг” имени Вл. Соловьева является также уголком русской культуры. В нем имеется солидная русская библиотека с большим выбором классиков, исторических и новейших произведений. Очаг устраивает интересные доклады и с этой целью приглашает, зачастую, известных деятелей. В этом году, на празднике “Дня Русской Культуры”, в Очаге выступал профессор Б. Ширяев и др. лица. Заведует Очагом И.М. Поснова[60], которая посвятила себя культурным вопросам». 2 мая того же года Союз Русских писателей и журналистов в Бельгии и Ревнителей Русской культуры провел в Восточно-христианском очаге свой литературно-философский вечер. Неоднократно с лекциями о современной советской литературе выступала в брюссельском центре профессор Лувенского университета Вера Фости.

В 1957 году в брюссельский центр прибыло долгожданное подкрепление в лице русского католического священника о. Иоанна Корниевского, близкого знакомого о. Антония по совместной учебе в Руссикуме. О. Иоанн, имевший тягу к литературному труду и к тому же ловко печатавший на машинке, быстро включился в работу издательства. С другой стороны, новоприбывший взял на себя часть пастырских обязанностей своего словенского собрата, что дало возможность и о. А. Ильцу более плотно войти в издательские дела.

Следующий, 1958 год, стал принципиально важной вехой в истории издательства «Жизнь с Богом». В тот год в Брюсселе, с 17 апреля по 19 октября, проходила всемирная выставка Экспо-58. Брюссельская выставка стала очередным событием в истории подобных мировых форумов, ведущих отсчет с 1851 года. Однако, у Экспо-58 была одна уникальная особенность – она стала первой всемирной выставкой после окончания Второй мировой войны. Соответственно, цель этого «фестиваля народов» была заявлена как «подведение итогов жизни мира для создания более человечного мира». Профессор Лувенского университета А. Дондейн в связи с этим отмечал: «Выставка 1958 года отличается от прежних выставок тем, что она посвящена идее, стоящей в центре жизни современного мира: человек и его счастье. Эта выставка не является грандиозной ярмаркой, она не ставит своей исключительной целью дать итоги последних достижений техники; она предлагает поразмыслить о современном человеке, пытается выразить его внутреннее содержание и выяснить, как создать лучший, более человечный мир»[61].

На брюссельском форуме было представлено 45 стран, только за первые 20 дней работы выставку посетило 3,5 миллиона человек, а всего число посетителей превысило 42 миллиона. Среди стран-участниц Экспо-58 был также СССР, а его павильон был отмечен (наряду с американским) как самый значительный и впечатляющий. В те времена противостояние двух идеологических систем, двух военно-политических блоков набирало обороты. И брюссельские павильоны стран-флагманов двух миров – «свободного мира» и «мира социализма» – должны были жестко конкурировать, доказывая преимущества того или иного образа жизни. Однако на Брюссельской выставке был представлен павильон и той страны, которая стала представителем совсем иного мира – «мира Божиего». Это был Ватикан и его павильон назывался «Civitas Dei» – «Град Божий». Ватикан и Католическая церковь как таковая впервые в истории решили принять участие во всемирной выставке, поэтому «Град Божий» также привлекал значительное внимание посетителей. Перед ватиканским павильоном была построена звонница с 49 колоколами и установлена скульптура «Мыслитель» великого Родена.

Для нашего повествования ватиканский павильон на Брюссельской выставке 1958 года интересен еще и тем, что в нем разместился русский стенд издательства «Жизнь с Богом». В этом уголке «Civitas Dei» посетителям раздавали путеводители на русском языке и предлагали услуги русскоговорящих гидов. Такая активность «церковников» вызвала заметную озабоченность советских экскурсоводов и их кураторов из соответствующих ведомств. Вскоре указание на ватиканский павильон было вычеркнуто из программ для посетителей выставки из СССР, хотя полностью вывести «Град Божий» из поля зрения советских туристов было просто невозможно: он находился как раз напротив павильона СССР.

Сейчас в это трудно поверить, но в 1958 году Брюссельскую выставку посетило более 10 000 туристов из Советского Союза. Эта цифра поражает воображение, если принять к сведению существование «железного занавеса» и политическую напряженность «холодной войны». Причем половина из этих 10 000 побывала в «Граде Божием», а три тысячи советских туристов его осмотрели детально. Кем же были эти посетители Экспо-58 из СССР? Надо отдать должное сотрудникам русской секции Ватиканского павильона из издательства «Жизнь с Богом»: они не только активно отвечали на вопросы русских посетителей, но и провели своеобразное социологическое исследование. Оказалось, что большинство советских туристов принадлежали «к привилегированному классу: члены Академии Наук, ученые-специалисты, принимавшие участие в интернациональных съездах, писатели, педагоги, геологи, инженеры, агрономы, химики; директора фабрик, председатели крупных колхозов. Были и артисты, музыканты, лауреаты спортивных премий, техники, матросы и т. д. В группах были даже министры, как мы потом узнали»[62]. Очевидно, что это были либо «ответственные товарищи», либо лица, прошедшие серьезную подготовку. Вот еще один примечательный нюанс: возрастной и гендерный состав советских делегаций. «Возраст посетителей был 30–60 лет; певцы, танцоры и моряки были моложе. Казалось, что организаторы поездок на Выставку по каким-то соображениям предпочли не вывозить молодежь за границу. В группах было приблизительно 15 процентов женщин, большинство которых можно было причислить к советской интеллигенции», – отмечал автор статьи в журнале «Россия и Вселенская Церковь»[63].

Сотрудники издательства «Жизнь с Богом» сделали такое принципиальное наблюдение: «У подавляющего большинства не было враждебности к Ватикану и католичеству, но довольно у многих проявлялась известная снисходительность к Церкви, как к учреждению, имевшему большое историческое прошлое, но потерявшему свое значение и влияние в наш атомный век»[64].

По характеру взглядов на религию советских посетителей Экспо-58 можно было разделить на три категории:

«1) Большинство посетителей были нейтральны, несведующи в религиозном отношении; они проявляли даже известную симпатию к Церкви после осмотра и объяснения павильона. Из разговоров было видно, что приблизительно на 85 % посетителей, так или иначе, сказывалось христианское влияние.

2) Вторую группу составляли верующие, высказывавшие свои религиозные убеждения при посещении церкви или нашей секции.

3) Воинствующие безбожники, тон которых был иногда дерзок и насмешлив, составляли не более 2–3% посетителей… Когда нам представлялся случай встретиться с советскими туристами вне павильона, то мы заметили, что отрицательно относящихся к религии среди них было больше, чем среди посетителей нашего павильона – может быть, 10 %…

Первые две категории с интересом, иногда даже с жадностью, брали религиозную литературу; единственное, что их удерживало, была боязнь взять больше, чем разрешалось»[65].

Какие же вопросы интересовали советских туристов, осмелившихся посетить ватиканский павильон? Прежде всего сотрудники издательства «Жизнь с Богом» отмечали, что среди туристов из СССР «не было людей, открыто выражавших свои марксистские взгляды… Их несогласия с нами происходили, главным образом, от того, что они считали религию несовместимой с наукой, к которой они проявляли большой энтузиазм. Вопрос о соотношении религии и науки был для них поистине животрепещущим»[66]. Среди главных вопросов, которые интересовали советских туристов, сотрудники русской секции ватиканского павильона выделили следующие проблемы: «вопрос о современных чудесах, вопрос о мире, который волновал их больше, чем западных людей, – многие из них думают, что война неизбежна в скором будущем»[67]. Различные вопросы от лица советских туристов были явно поставлены советской идеологической пропагандой: Почему папа подготавливает войну? Почему он благословил атомную бомбу? Какую роль иезуиты играют в политике? Правда ли, что Церковь всегда поддерживает правящий класс? Почему папа против СССР? Почему он благословил войну с Россией? «И сам факт того, что в Ватиканском павильоне были русские переводчики и издания под заглавием “Россия и Вселенская Церковь”, очень поражал их»[68].

Целый ряд вопросов, по наблюдениям сотрудников русской секции ватиканского павильона, касался темы «Ватикан и Россия – единство и вселенскость Церкви». Итогом разговоров на эти темы стал такой вывод: «Отрадно отметить благожелательное отношение советских туристов к вопросу христианского единства»[69]. Большой резонанс также вызывали в среде посетителей из СССР вопросы о религиозном искусстве и «проблема свободы с теоретической и практической точки зрения». Примечательно, что дискуссиями у русского стенда ватиканского павильона религиозные интересы советских посетителей Экспо-58 не ограничивались. «Бывали случаи, когда туристы хотели посмотреть на молящихся людей в церкви. К большому удивлению администрации павильона в церковных ящиках для пожертвований не раз находили советские деньги (рубли)»[70].

В ватиканском павильоне на Брюссельской выставке 1958 года были приготовлены большие запасы религиозной литературы на русском языке. Очевидно, что ни о какой продаже не шло и речи, все эти издания были предназначены для свободной раздачи. А те запросы, которые обнаруживались у советских туристов в отношении религиозной литературы, позволили сотрудникам издательства «Жизнь с Богом» провести небольшое «маркетологическое исследование». «Среди изданий, интересовавших наших посетителей, надо указать, в первую очередь, на Евангелие», – отмечалось в аналитической статье журнала «Россия и Вселенская Церковь»[71]. При этом обнаружился такой существенный аспект: «Чтение Библии для неподготовленных людей создавало известные трудности, так что несколько раз нас просили дать комментарий Библии (к сожалению, на русском языке мы его не имели. Этот пробел, который надо срочно восполнить)»[72]. Позднее издательство «Жизнь с Богом» с лихвой восполнит этот пробел, подготовив и выпустив в свет множество книг по библейской и евангельской тематике: «Слово Жизни Вечной» – синхронизацию текстов Нового Завета (1959), «Ключ к пониманию Библии» (1960), труд французского богослова Луи Буйе «О Библии и Евангелии» (1965). И, наконец, в 1965 году был опубликован Новый Завет с параллельными местами, краткими толкованиями и приложениями. В 1973 году появилась и знаменитая «Брюссельская Библия» с полными параллельными местами, кратким толкователем, аналитической симфонией и географическими картами. Наряду с изданиями Библии и Нового Завета, значительным вкладом в развитие библеистики стала подготовка и публикация брюссельским издательством в 1974 году русского перевода «Словаря библейского богословия» под редакцией священника Ксавье Леон-Дюфура.

Какие же еще книги из репертуара издательства «Жизнь с Богом» и других католических издательств пользовались спросом у советских туристов на Брюссельской выставке 1958 года? «Интересом пользовалась брошюра С.Л. Франка «Религия и наука» и, особенно, ротаторное издание проф. Дондейна «Современный материализм и вера в Бога», в которой автор отвечает на аргументы антирелигиозной пропаганды, появившиеся в печати в 1957 году… Большой интерес вызвал также прекрасный иллюстрированный альбом «Свет и жизнь», изданный французскими траппистами; почти все охотно брали описание лурдских чудес, путеводитель по павильону и брошюру М.Н. Гаврилова «Ватикан, война и мир». Жития святых – Льва Великого, Пия X, Св. Терезии Лизийской, Св. Николая Чудотворца вызвали интерес целого ряда посетителей. Другие же брали молитвенники, «Подражание Христу», номер «Жизни с Богом» о смысле страданий, апостольское послание Пия XII народам России… Были также желающие получить брошюры отца С. Тышкевича «Католичество», «Советское безбожие и папство», «О нерасторжимости брака»; брошюры Беломорского «Правы ли отрицатели церкви?» и «Что значит быть православным?». Других больше привлекала брошюра «Смерти нет», «Духовные основы русской культуры» М.Н. Гаврилова, а наиболее образованных – книга Данзас «Католическое богопознание и марксистское безбожие»[73].

Еще об одной книге стоит сказать особо. Причем вовсе не о книге, вышедшей в «Жизни с Богом», а о той, что была спешно выпущена голландским издательством «Мутон» к началу сентября того года в количестве 1160 экземпляров. Речь идет о первом русском издании романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Какова же связь между Всемирной выставкой 1958 года, русским католическим издательством в Брюсселе и романом Пастернака, сыгравшим огромную роль в истории России XX века, причем не только в истории русской литературы? А дело в том, что впервые русский текст «Доктора Живаго» пришел к читателю именно на Экспо-58. Это произошло 7 сентября на выносных столах перед ватиканским павильоном. В распространении (разумеется, бесплатном) первых русских книжек романа Пастернака приняла активное участие И.М. Поснова, а также другие сотрудники издательства «Жизнь с Богом» и представители русской эмиграции. Выбор места для первой встречи «Доктора Живаго» с русским читателем объяснялся по всей видимости чисто практическими причинами. И.Н. Толстой, историк появления на свет первых изданий романа Пастернака, полагает следующее: «Ватикан был в данном случае выбран не потому, что “Доктор Живаго” полон рассуждений о христианстве, и не потому, что Святой Престол – давний противник советской власти, а просто оттого, что советский павильон находился ровно напротив и миновать столов с Пастернаком было невозможно»[74].

Работа русской секции ватиканского павильона на Брюссельской выставке 1958 года стала для участников русского католического апостолата еще одним открытием «новой России». Только в этот раз, в отличие от первых послевоенных лет, перед русскими католиками из старой эмиграции предстали не беженцы из Ди-Пи, а «настоящие советские люди», которые вскоре вновь окажутся «за железным занавесом». Те выводы, которые сделали из встреч с советскими туристами представители Восточно-христианского очага, во многом сформировали программу издательской деятельности «Жизни с Богом» на многие годы вперед. Все это, собственно, задавало новую «повестку дня» и в деятельности русского католического апостолата в целом. Прежняя повестка, связанная прежде всего с нуждами Ди-Пи, к тому времени оказалось исчерпанной: подавляющее большинство военных беженцев из СССР уже решили свои проблемы и натурализовались либо в Европе, либо за океаном. После Брюссельской выставки сотрудники издательства «Жизнь с Богом» окончательно уверились в том, что главный адресат их деятельности находится «за железным занавесом»: это действительные или потенциальные верующие в СССР. «… Встречи с советскими туристами принесли нам большую духовную радость и убедили нас в том, что подобные контакты могут быть очень полезными, особенно, если мы, живущие за рубежом России, воспользуемся нашей свободой, чтобы подготовиться к этой работе и издать соответствующий апологетический материал. Не будет ли это лучшим выражением нашей любви ко Христу и к нашей родине?» – такими выводами завершалась неоднократно цитировавшаяся нами статья в журнале «Россия и Вселенская Церковь»[75].

Советская пресса также не обошла вниманием деятельность Ватиканского павильона на Экспо-58. Вот весьма характерный пассаж, принадлежащий перу Мариэтты Шагинян. Первоначально он был опубликован в 9-м номере советского журнала «Октябрь» за 1958 год, а затем перепечатан в брюссельском издании «Россия и Вселенская Церковь»: «Прохожу мимо бетонной глыбы с крохотным крестом на ее пирамидальной верхушке. Это “Святой Престол”, как называется здесь павильон Ватикана. В нем можно узнать, как щупальца католической пропаганды, ее многочисленных миссий, иезуитских школ, своих университетов, проникают буквально во все концы мира и как церковь умеет использовать для этого весь арсенал эстетических, музыкальных и даже научных воздействий»[76]. А эмигрантский журнал «Посев», в номере от 28.10.1958, привел слова «одного из руководящих работников пропаганды КПСС», побывавшего на Брюссельской выставке. Указывая на сотрудников ватиканского павильона высокопоставленный партийный функционер сказал: «Да, они умеют работать с нашими людьми»[77]. Очевидно, что эти слова советская пресса по известным соображениям не цитировала.

Завершая краткий обзор Брюссельской выставки и участия в ней издательства «Жизнь с Богом», необходимо упомянуть и проведение 12–14 сентября 1958 года Конгресса русской христианской культуры на Экспо-58. Этот конгресс был организован Восточно-христианским очагом по предложению комиссариата Св. Престола на выставке. Главную задачу этого события его организаторы сформулировали так: «Материалистическое понимание счастья всеми способами пропагандировалось в советском павильоне. Надо было напомнить, что мы не забываем всех тех, кого материалистическая идеология угнетает и лишает счастья; надо было указать на возможность другого ответа на тему выставки, дать ответ христианской России, ее понимания счастья, выраженного в тысячелетней русской культуре, и показать, чем Россия обязана христианству»[78]. На конгрессе прозвучали доклады, посвященные русским святым – выразителям христианского гуманизма, о религиозном искусстве, прежде всего иконографии, о русской религиозной философии и литературе. Среди выступавших были такие выдающиеся личности, как философы В.Н. Ильин и П.Н. Евдокимов. Завершился конгресс торжественной литургией, это богослужение возглавлял о. И. Корниевский в сослужении нескольких католических священников восточного обряда.

И последнее: в июле 1958 года Foyer Oriental Chrétien Pro Russia посетил кардинал Эжен Тиссеран – секретарь конгрегации Восточных Церквей и «крестный отец» русского брюссельского центра. Это был его второй визит на avenue de la Couronne, 206, первый состоялся в сентябре 1957 года, а ранее, в марте 1952 года, высокопоставленный ватиканский прелат был гостем Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке.

В 1957 году, обращаясь к сотрудникам Foyer, кардинал произнес такие слова: «Дело, подобное этому, не может существовать без друзей. Сплачивайтесь, чтобы существование вашего очага всегда было обеспечено более надежно… В жизни России присутствуют некоторые новые симптомы; среди сегодняшней молодежи определенное число хочет слышать о религии. Они ходят в церковь, несмотря на запрет это делать, сочетаются религиозным браком, будучи членами партии и т. д. Это позволяет нам надеяться, что однажды вновь придет свобода, что в России вновь произойдет великий расцвет церковных институтов. Русская революция в значительной мере вдохновлена Французской революцией 1789 года, и в этом смысле обе революции преследовали религию. Но после Французской революции во Франции случился необычайный расцвет церковных институтов. Вот почему мы стараемся, возможно, даже слишком малыми средствами, подготовить работников на той трудной ниве, которой станет в тот момент Россия… В своей глубине народ всегда останется тем же самым. Я полагаю, что именно в вашем Центре лучше всего понимают необходимость установления контактов между западными христианами и верующими и неверующими в России в ожидании того дня, который, надеюсь, скоро наступит, когда можно будет спасать отравленные атеизмом души, а таких душ – легион. Трудитесь здесь над изданием богословских, апологетических и пастырских трудов… Продолжайте работать в этом направлении, соединенные в любви, ибо ничто благое не совершается без любви.

…Когда свобода совести наступит в России, постарайтесь содействовать ее духовному обновлению как там, на месте, так и здесь, продолжая работу в этом центре»[79].

Эти слова сотрудники издательства «Жизнь с Богом» вспомнят в далеком 1991 году, когда религиозная свобода вернется в Россию, а в Москве станет возможным провести выставку книг брюссельского центра. И тогда они сочтут эти слова кардинала Тиссерана пророческими.

В 1959 году Восточно-христианский очаг вновь оказался участником выставки. На этот раз это была миссионерская выставка в бельгийском городке Бане, расположенном недалеко от Льежа. В религиозной жизни Бельгии этот городок был прославлен в 1933 году явлениями Богородицы 12-летней девочке Мариэтте Беко. Перед бельгийской девочкой Богородица предстала как «Дева бедных». В 1952 году Католическая церковь после длительного изучения окончательно признала подлинность явлений в Бане, и ранее ничем не примечательный городок превратился в место паломничеств и ежегодных миссионерских выставок. Темой выставки 1959 года стало христианское единство, а Восточно-христианский очаг был приглашен для ознакомления паломников с этой важнейшей проблемой церковной жизни. В течение шести месяцев сотрудники русского католического центра знакомили посетителей миссионерской выставки с проблематикой церковного единства. С этой целью ими были подготовлены различные наглядные пособия: исторические схемы, карты, репродукции произведений религиозного искусства и архитектуры. Все эти экспонаты должны были логически привести посетителей выставки к главной проблеме: «Церковь не может примириться с разделением христиан, противоречащим воле Спасителя. Если христианство – полнота истины, откуда разногласия между христианами? Если в основе христианства лежит братская любовь, то почему же христиане и миссионеры разных исповеданий часто относятся недоброжелательно друг к другу»[80]. Подводя итоги своей работы на миссионерской выставке в Бане, И.М. Поснова писала: «Опыт показал, что такое знакомство с проблемой христианского единства открывает новые горизонты христианам, которые до того этим вопросом не интересовались, и побуждает их усерднее молиться об осуществлении желания Спасителя “да будут все едино”»[81]. Экспозиция, представленная сотрудниками Восточно-христианского очага, вызвала большой интерес, и, как отмечала Поснова, «эта же инициатива будет осуществлена не только в Бельгии, но и во Франции, Италии, Испании, Португалии и даже в Южной Америке»[82].

Из уроков Брюссельской выставки 1958 года сотрудники издательства «Жизнь с Богом» сделали адекватные выводы. Первым таким выводом стала публикация в 1959 году апологетической работы французского иезуита Фернана Лелотта «Решение проблемы жизни». Русское издание этой книги, которая в оригинале была принята в качестве учебного пособия по преподаванию религии во французских школах, уже в большей мере было рассчитано на потенциального читателя в СССР. О том, что книга нашла своего читателя «за железным занавесом», сотрудники брюссельского издательства убедились после того, как в 1964 году был произведен ответный удар: в Ленинграде вышла в свет книга «“Евангелие” от иезуита: Размышления бывшего богослова о книге иеромонаха Ф. Лелотта “Решение проблемы жизни”». Принадлежало это своеобразное «Опровержение» на «Решение проблемы жизни» перу самого известного в то время отступника от православия, бывшего протоиерея и профессора Ленинградской духовной академии Александра Александровича Осипова (1911–1967). Более всего изумило и по-своему порадовало сотрудников «Жизни с Богом» то, что книга Осипова вышла тиражом в 100 000 экземпляров, а в ее тексте упоминалось о том, что сама книга брюссельского издательства «стала все чаще попадаться в разных уголках нашей Родины». Помимо сочинения А.А. Осипова, на выход в свет апологетического труда Лелотта отреагировали газета «Комсомольская правда», журнал «Коммунист» и ряд других советских изданий. Судя по реакции, апологетическая цель была достигнута, и это была правильная цель.

Необходимо отметить, что анализ религиозной ситуации в СССР и полемика с атеистической пропагандой присутствовали в качестве постоянных тем на страницах изданий «Жизни с Богом»[83].

Еще одной важной темой в публикациях издательства «Жизнь с Богом» была тема апостольства мирян. После Второй мировой войны в католическом мире стали быстро появляться и распространяться различные движения и организации мирян. А для И.М. Посновой это была еще и глубоко личная тема: именно она изначально выступала инициатором создания группы мирян-катехизаторов в рамках русского католического апостолата. В 1951 году, уже после паломничества русских католиков в Рим, И.М. Поснова направила письмо архиепископу Джованни-Баттиста Монтини, заместителю Государственного секретаря Св. Престола. В этом письме она излагала свой план действий в организации инициативных групп русских католиков-мирян и просила будущего Папу Павла VI о поддержке этого проекта. Вот основные положения этого документа:

«Гаага, 2 июля 1951 года

Ваше Высокопреосвященство,

Во время нашей встречи в Риме (март 1951) Вы соблаговолили проявить благосклонный интерес к русскому католическому апостолату и сказать мне, что готовы поощрять апостольские инициативы “pro Russia”, в том случае, если они проявятся. Создание своего рода Католического действия “pro Russia” Вам показалось особенно желательным.

Встреча с Вами, Ваше Высокопреосвященство, стала для меня драгоценным стимулом, и я приложила все силы к тому, чтобы отыскать мирян, готовых более глубоко заинтересоваться или отдать себя целиком делу русского католического апостолата.

<…>

Во время нашего пребывания в Риме в Руссикуме были проведены собрания епископов и священников работающих “pro Russia”, на которых также была признана необходимость обращения к помощникам-мирянам. В самом деле, после того, как на Западе оказались сотни тысяч русских Ди-Пи, число священников, работающих для русских, стало совершенно недостаточным. О. Веттер, ректор Руссикума, попросил меня составить для Руссикума доклад о сотрудничестве священников и мирян и разработать проект подготовки мирян-катехизаторов.

Отцы иезуиты заинтересованы в подготовке катехизаторов (мужская ветвь), в то время как голландские капуцины заявили о готовности заниматься женской ветвью катехизаторов. Они согласны, что мы начнем осенью в Гааге.

<…>

То, что у нас нет во всех странах хорошо организованной русской католической иерархии, что весьма многочисленны те католики и даже священники, которые не основываются на подлинном различии между понятиями “русский” и “коммунистический”, и что некоторые деятели воссоединения предпочитают, чтобы русский католический апостолат особо не развивался, поскольку они боятся задеть русских христиан, отделенных от Рима, – все это говорит о том, что важность нашей работы многими еще не достаточно осознана, и что поощрение, исходящее из Рима, окажет нам огромную услугу в особо трудный начальный период.

Конечно, нас немного, но мы уверены, что получили прекрасную, но трудную миссию трудиться ради духовного обновления нашей родины и ради соединения всех христиан в единой Церкви Христовой. Чем больше лишений претерпевает наша родина, тем больше мы ощущаем, сколь велика наша ответственность.

Теперь, когда Россия пришла к нам в образе персон Ди-Пи, жертв атеистического режима, который систематически пытался искоренить понятие о Боге у них с детских лет, и когда священники просят нас о помощи, мы полагаем, что час нашей деятельности настал. Важность нашей работы также обусловлена тем фактом, что она может явиться прекрасной подготовкой к апостольской работе в самой России, в тот день, когда это станет возможно.

Вот почему, Ваше Высокопреосвященство, я смею доверительно обратиться к Вам, поскольку Вы соблаговолили выказать интерес, который Вы питаете к русскому католическому делу, и ходатайствовать у Вашего Высокопреосвященства об одобрении основного положения, касающегося русского католического апостолата и возможности готовить к этой миссии мирян <…>»[84].

Архиепископ Дж.-Б. Монтини направил, в свою очередь, запрос кардиналу Э. Тиссерану, секретарю Конгрегации Восточных Церквей с просьбой о совете в том, как следовало бы отнестись к подобной инициативе. На что кардинал Э. Тиссеран ответил следующее: «В том, что касается проекта подготовки группы русских “катехистов”, которые могли бы в будущем помогать священникам в апостольской работе, полагаю уместным ознакомить Вас с копией письма, которое Священная Конгрегация недавно написала священнику Смиту, поручив инициативу Посновой его щедрым заботам»[85]. Упомянутый кардиналом Тиссераном «священник Смит» – это архимандрит византийского обряда Антоний Герард Смит, президент голландской организации «Apostolaat der Hereniging» – «Апостольство соединения». На протяжении многих лет «Апостольство соединения» оказывало начинаниям И.М. Посновой всестороннюю поддержку – как духовную, так и материальную.

Необходимо отметить, что И.М. Поснова сыграла весьма заметную роль в организации апостольской работы среди католиков-мирян не только в рамках русского католического апостолата, но и в масштабах всей Церкви. Среди организаций католиков-мирян молодую русскую католичку особенно привлекал Легион Марии – ассоциация, созданная ирландцем Фрэнком Даффом в 1921 году. К 1950-м годам отделения этой мирянской ассоциации, помимо Ирландии, появились в разных уголках мира: нескольких европейских странах, в США, Индии, Австралии, Южной Африке и Нигерии. Вместе с епископом Леоном-Жозефом Сюненсом, будущим кардиналом и примасом Бельгии, И.М. Поснова деятельно создавала бельгийское отделение Легиона Марии. В 1948 году она посетила Ирландию, чтобы на месте познакомиться с плодами деятельности этой ассоциации мирян, посвященной Богородице, а затем вела переписку с Фрэнком Даффом. Легиону Марии и его духовному «прародителю» – св. Людовику Марии Гриньон де Монфору (1673–1716) были посвящены различные публикации на страницах журнала «Россия и Вселенская Церковь», а также отдельные брошюры – «Св. Гриньон де Монфор. Тайна Пресвятой Богородицы» (1953) и «Легион Пресвятой Богородицы» (1963).

В 1950 году Ирина Михайловна приняла участие в конгрессе католической федерации «Рах Romana» в Амстердаме. Причем, она стала первым русским участником на форуме этой влиятельной организации католических интеллектуалов. В Амстердаме И.М. Поснова сделала сообщение о взглядах А.С. Хомякова и В.С. Соловьева на заседании, посвященном христианскому патриотизму. В следующем, 1951 году молодая русская католичка участвовала в первом Всемирном конгрессе апостольской деятельности мирян в Риме. На этом международном форуме католиков-мирян ей было предложено сделать сообщения по «русскому вопросу» в трех рабочих группах. Помимо И.М. Посновой в этом Конгрессе апостольской деятельности мирян в Риме участвовали еще четверо русских католиков: архиепископ Александр (Евреинов), священник Алексей Шевелев[86], Екатерина Дохерти де Хук[87] и Дмитрий Грибановский[88]. В 1956 году И.М. Поснова участвовала в подготовке второго Всемирного конгресса апостольской деятельности мирян. На прошедшей в октябре того года встрече экспертов в Риме она представила аналитическое сообщение на тему «О религиозном положении за железным занавесом и об антирелигиозном воспитании молодежи». А на самом конгрессе, который прошел в Риме в октябре следующего, 1957 года, Ирина Михайловна уже выступила с докладом «Христианское единство и ответственность мирян». По итогам этого представительного форума католиков-мирян всего мира, она сделала следующий вывод: «… Перед нами стоит задача исключительной важности: подготовка мирян к апостольской деятельности. Сейчас в мире религиозные и социальные установки подвергаются переоценке; сейчас столько самых разнообразных свободно распространяющихся идеологических течений, что каждому труженику на апостольском поприще необходима не только основательная профессиональная подготовка, но и серьезная духовная и богословская подготовка. Миряне не принесут большой помощи Церкви, если они не станут «совершеннолетними», и если им не помогут стать таковыми»[89]. Этой задаче – подготовить «совершеннолетие» мирян в Церкви – были посвящены различные публикации издательства «Жизнь с Богом».

В 1959 году в материалах журнала «Россия и Вселенская Церковь» появилась новая важная тема – подготовка нового собора Католической церкви, который вскоре станет II Ватиканским собором. Подготовке к собору и ходу его работы посвящены многочисленные публикации на страницах этого печатного органа русских католиков[90]. Необходимо признать, что и сейчас, по прошествии полувека с момента открытия собора, соответствующие статьи в журнале «Россия и Вселенская Церковь» не утратили своей актуальности и остаются самым информативным русскоязычным источником по истории этого крупнейшего события в жизни Католической церкви XX столетия.

Со 2-го номера за 1966 год журнал «Россия и Вселенская Церковь» стал публиковать русские переводы документов II Ватиканского собора. В первую очередь издательство «Жизнь с Богом» перевело на русский язык и выпустило в свет текст декрета «Об экуменизме». Данный шаг представляется совершенно логичным, поскольку этот поистине революционный документ Католической церкви непосредственно затрагивал сферу деятельности Восточно-христианского очага и редакционной политики издательства «Жизнь с Богом».

С появлением этого декрета II Ватиканского собора началась новая эпоха в жизни Католической церкви XX века. И, соответственно, открылся новый период в работе на благо христианского единства в деятельности брюссельского центра. Задачи, некогда поставленные перед русским католическим апостолатом, неизбежно выходили на новый уровень: центральная тема в деятельности русских католиков – возвращение православных к единству с Римом – утрачивала прежний «униональный» характер и требовала осмысления в новом контексте: равноправного экуменического диалога с православием. В этом расширении смыслов экуменизма сотрудники Восточно-христианского очага могли опираться на собственное наследие – традиции русской католической идеи и ее теоретического основоположника, В.С. Соловьева. И сразу же после окончания II Ватиканского собора в деятельности издательства «Жизнь с Богом» на первый план была поставлена задача популяризации наследия великого русского философа. Первым шагом в этом направлении стало фототипическое переиздание десятитомного «Собрания сочинений» Соловьева под редакцией С.М. Соловьева и Э.Л. Радлова, которое вышло в свет в Санкт-Петербурге в 1911–1914 годах. В качестве основы для переиздания были взяты оригинальные экземпляры томов из библиотеки Шевтонского монастыря, и уже в 1966 году в Брюсселе вышло в свет переиздание десятитомника. Однако на этом соловьевский проект издательства «Жизнь с Богом» не остановился. В 1969–1970 годах вышел в свет сдвоенный, XI и XII том «Собрания сочинений» В.С. Соловьева. Это уже был самостоятельный вклад издательства в публикацию наследия русского философа. Под одной обложкой были собраны не вошедшие в петербургский десятитомник произведения, статьи и письма – как уже публиковавшиеся ранее, так и вовсе не опубликованные к тому моменту. XI том был посвящен «экуменическим трудам» Соловьева. Сюда вошла центральная работа русского мыслителя, посвященная «церковному вопросу», – «Россия и Вселенская Церковь». Это, собственно, то произведение, название которого было символически закреплено в титуле центрального печатного органа русского католического апостолата. Помимо этого сочинения в состав «экуменического» XI тома вошли работы «Догматическое развитие Церкви», «Русская идея», «Св. Владимир и христианское государство» и ряд других статьей. В этом же томе была представлена подборка писем Соловьева, в которых раскрывались его взгляды на вопрос о церковном единстве. Помимо малоизвестных писем русского мыслителя епископу Й.Ю. Штроссмайеру, канонику Фр. Рачки, иезуитам о. П. Пирлингу и И. Мартынову, соловьевские эпистолярии XI тома включали первую публикацию его писем кн. Е.Г. Волконской. Письма Соловьева Волконской были подготовлены для издания иезуитами Полем Майе[91] и Франсуа Руло[92]. Не менее примечательным среди публикаций XI тома было и введение к изданию, написанное И.М. Посновой. В нем, помимо системного разбора взглядов русского мыслителя на церковный вопрос, содержалась и своеобразная интерпретация его воззрений в контексте новой экуменической эпохи. В соответствии с новым духом времени Соловьев был назван «пророком и мучеником экуменизма». И «хотя, – отмечалось в введении, – в последний период своей жизни, он и потерял надежду на осуществление своих чаяний, исторические факты, изученные им, и выводы, из них сделанные, не только не утратили своего значения, но даже стали еще более актуальными, особенно после II Ватиканского Собора и обоюдного снятия анафем между Римом и Константинополем[93]»[94]. В конце этого введения, которое вполне можно рассматривать как программную статью издательства «Жизнь с Богом» по экуменическому вопросу, утверждалось: «Экуменизм Соловьева – не поиски платформы-минимум для диалога, а своего рода максимализм, искание замысла Божия о Церкви и стремление служить его осуществлению»[95]. Исторической точности ради необходимо отметить, что издание XI тома было предварено публикацией в 1967 году концептуального сборника «Владимир Соловьев о христианском единстве», в котором уже был представлен первый вариант программного введения и основные статьи «пророка экуменизма» по церковному вопросу.

Конец ознакомительного фрагмента.