Вовка тоже порывался идти с ними, но ему не разрешили, а копать землю он не хотел — лежал на солнечном пригорке, подстелив рубаху на сплошной ковёр кошачьих лапок, и демонстративно загорал.
Дёрн был вялый, луговой, кое-где ещё влажный, потому что там, где мы копали, весной разливалась старица, которая высыхала нескоро, к середине лета, заглушённая купальницами и осокой.