Этот щенок, который сошёл с ума от граммофона, а затем покончил самоубийством, «отчаявшись найти правду жизни»; этот священник, который после указа о веротерпимости подал прошение о своём желании перейти в магометанство; этот дьякон, как и щенок, до безумия удручённый всё тем же злополучным граммофоном; это сплетение небылиц, эта нарочитая нелепость и неискусная искусственность, это сделанное сумасшествие — всё это оскорбляет своей умышленностью.