Сидел-сидел наш немец, таращился в потолок, и вдруг его осенило: двести тысяч лет назад обезьянки по прозвищу питекантропы переплывали морские проливы на плотах и бурдюках.

Подобные легенды всюду, разумеется, имеют хождение среди простого народа, но насколько сильнее пленяют они воображение там, где простираются глубокие и грозные северные моря, в стране стремнин и скал, вздымающихся на многие сотни футов над берегом, в опаснейших морских проливах, среди течений и водоворотов, нескончаемых подводных рифов, где кипит и пенится вечно живой океан, у преддверия мрачных пещер, в самую глубь которых не отваживается проникнуть ни пловец, ни ладья, среди уединённых и часто необитаемых островов или перед развалинами древних северных крепостей, едва различимых в тусклом свете полярной зимы.

И плевать его коллегам, что никто в жизни не видел обезьяну, способную вязать плот или мастерить бурдюк из шкуры, чтобы плыть на нём через морской пролив... а впрочем, никто не покажет и обезьяну, умеющую содрать шкуру с добычи так, чтобы шкура осталась нетронутой и годной в качестве плавсредства.

Для сухопутных видов в качестве таких барьеров могут выступать морские проливы, большие реки, высокие горные хребты.

После откровений о древних обезьянках-питекантропах, переплывающих морские проливы на плотах и бурдюках?

Все материки приобрели современные границы, но разделялись морскими проливами.

Отгороженные морским проливом, словно стеной, местные жители создали свой мир и свой язык, который волею судеб покорил всю планету.

Историков давно увлекал вопрос: каким образом македонские солдаты сумели перегородить широкий морской пролив?