Под острой сталью сабли лопнула подушка, пустив облако перьев в лицо всаднику.

Перекошены криком и ненавистью лица всадников.

Слишком длинные и слишком роскошные гривы коней, слишком правильные лица всадников, слишком чистые и нежные краски их одеяний...

Лицо всадника, красное от заметного пристрастия к выпивке, украшала тёмная борода, а голову — грива вьющихся волос.

Лицо всадника было юное, но густо пропитанное пылью и загаром; заросшее щетиной, взгляд из-под взлохмаченных бровей на высоком лбу казался суровей, чем надо бы, и возраст за характерным обликом странника оставался неопределённым.

Кони были послушными, верными, они мчались в безвесть в темноте и в лунном сиянии, резкий ветер бил в лицо всадникам, и ветер этот словно бы тоже имел масть этих коней — вороной, как крыло ночной птицы, жёлтый, как лисий хвост, горячий и смердящий.

Широкое, в общем-то добродушное лицо всадника, обрамлённое густою чёрною бородой с серебрившейся сединою, ныне искажало предчувствие какой-то опасности, ещё неведомой и, быть может, существовавшей пока лишь в мыслях.

Мало-помалу лошади ускоряли шаг; солнечные сетки гораздо быстрее скользили теперь по лицам всадников, непочтительные ветви задорнее сбрасывали на путников пригоршни алмазов, и распятие всё яростней колотилось на груди неумелого ездока.