Не требуется глубокого знакомства с историей философии для того, чтобы понять, что философия никогда не развивается в абсолютной изоляции от других элементов культуры.

На втором курсе — высшая математика, статистика, общее землеведение, органическая химия, общая биология, анатомия и гистология нервной системы, физиология, психофизиология органов чувств, сравнительная психология, история философии, история экономических учений, всеобщая история, история всеобщей литературы, история искусств и история культуры.

На первом курсе основного факультета, кроме социологии, читались физика, неорганическая химия, геология, общая биология, анатомия, физиология, общая и экспериментальная психология, логика, история философии, всеобщая история, история русской литературы и богословие.

Если бы человека непредубеждённого и незнакомого ни с историей философии, ни с материалистическим миропониманием познакомили с основами традиционного материалистического учения, а затем спросили, к чему может привести такое миросозерцание, к пессимизму или к оптимизму, то разумно и последовательно он мог бы ответить только одно, что оно неизбежно должно завершиться чёрными тонами пессимизма или, лучше сказать, воцарением колоссального безразличия, механизации не только всего внешнего мира, но и человеческого «я», а это обозначает полное уничтожение всякого смысла жизни личности.

Как мы уже отметили раньше, история философии, особенно новой, не богата прямыми исследованиями проблемы смысла жизни личности, но косвенно или прямо ответ на этот вековечный вопрос можно услышать от автора каждой более или менее законченной системы философии.

Философия никогда не бывает в этом смысле безлична, она тесно связана с личностью своего творца — индивидуального или коллективного (народного); она поэтому не только признаёт историю, но она долгое время была в опасности отождествиться как отдельная теория, с историей философии; да и изучение её идёт по преимуществу историческим путём.

Характерно, что история философии далеко не так богата прямыми исследованиями его, как этого можно было бы ожидать, но зато косвенно ни одна система не могла обойти его даже тогда, когда она его сознательно не называла.

Именно об этом шёл их спор, вошедший в историю философии, психологии, педагогики.