Согласно казахской традиции, в юртах вдов или вдовца белый покров менялся на серый или коричневый цвета, а жилище уже обозначалось лексемой кара уй (чёрный дом).

Он чувствовал биение сердца этого существа за тонкой стеной, под белыми покровами человеческой оболочки, он чувствовал его жизнь так, словно она нитями проходила сквозь его собственное тело, чувствовал так, словно сжимал в своих руках эти нити и властен был оборвать эту жизнь лишь разжав ладони.

Белый покров резко контрастировал с обтёртыми дверями подъездов, кривыми перилами крылец, шатающимися фигурами людей, матовыми от грязи окон с непривычным — жёлтым, а не белым — светом ламп.

Теперь никто ничего не жёг, не поливал, вокруг была тишина, безлюдье и прочный белый покров на земле, несмотря всего лишь на самое начало первого зимнего месяца.

Когда же наступает зима, поля и луга покрываются толстым белым покровом, под которым погребаются умершие цветы, а лиственные деревья обрисовываются на белесоватом небе одними своими обнажёнными остовами, когда умолкает весёлый птичий хор и всё кругом так бесцветно, тихо и безжизненно — только одни они, вечнозелёные деревья, стоят торжествующими среди бушующих метелей.

Прежде чем достичь земли, снег проходил через несколько кругов этого сумасшедшего цикла, взлетая то вверх, то вниз, то вверх, то вниз... то вверх, то вниз... И только после девяти кругов бушующего ада, он, изнемождённый от усталости, послушно оседал на белый покров или, если повезёт, на пышные ветви елей.

Когда заканчивалась золотая осень в сентябре и до прихода белого покрова («зимней сказки» — как говорят рекламщики) город держали промозглая пасмурная погода, слякоть, дождь, пронизывающий ветер.

Зимы в тех краях были суровые, с крепкими морозами и множеством снега, который так уютно поскрипывал под ногами по вечерам, когда на белый покров падал тусклый свет ламп из окошек.