— Ты забился в безнадёжно-хрупкую скорлупу, твой дом — не крепость, береги-и-ись, — просвистывал рваный край урагана, и кто, скажите, кто, пусть и продолжая храбриться на людях, не внял бы в зябком одиночестве нашёптываниям страха, не высунулся бы, отчаиваясь, за утешением в слуховое оконце ночи, не взвыл, вторя ветру, который топорщил дырявую броню рубероида, срывал с крыш и мотал туда-сюда чёрные, как знамёна анархистов, полотнища.

Один из них падает на землю сразу, второй ещё пытается стрелять в ответ. Его пули просвистывают где-то совсем рядом, но я оказываюсь точнее...

У меня была большая ценность — сачок, но я не столько его использовал по назначению, сколько ходил с ним как со знаменем во главе своего летнего войска: изо дня в день я следил за мощным переселением народов — ползли огромные гусеницы и дождевые черви, копошились в земле жуки, просвистывали стрекозы, с цветами сливались многоцветные бабочки, и все эти личинки, куколки, надкрылья, лапки заполняли детские сны и продлевали лето.

Здесь по вечерам и в выходные — ни души, только иномарки по набережной просвистывают.