Это — зажжён фитиль, и бежит искра к пороховой бочке: может быть, фитиль длиною в часы, может быть — в дни, но с каждой минутой всё ближе искра — и вот грохнет полымем, дымом, кусками человечьих сердец, моего сердца.

Весной 1547 года столица напоминала пороховую бочку в прямом и переносном смысле: в кремлёвских башнях сложили огромные запасы «пушечного зелья», а на московских посадах толпилось невиданное раньше количество разорённого и разбойного люда.

Встреча с «Канариасом», даже под охраной конвоя, ни у кого, конечно, радости вызвать не могла, ибо, пользуясь преимуществом хода и дальнобойности, «Канариас» может обстреливать нас, сам оставаясь неуязвимым, а много ли надо нашей «пороховой бочке с зажжённым фитилём?».

Страхи и желания многих государств и народов пока ещё не привели к европейской войне, но стали пороховой бочкой, к которой оставалось лишь поднести спичку, чтобы грянул взрыв.

Таким образом, она себя сразу посадила на пороховую бочку, которая могла в любое время взорваться.

— А с тобой я всё время словно на пороховой бочке!

Кому охота сидеть на пороховой бочке?

Да лучше гнить где-нибудь в медвежьем углу, чем сидеть здесь на пороховой бочке и ждать, когда на голову свалится носитель средней дальности.