Там-то, в тихой выгородке, в чистом закутке приёмного покоя, за белыми-белыми простынными ширмами, в слепяще ярком по-театральному свете операционной лампы я и узрел себя самого, в смысле — своё чуточку приоткрытое нутро, когда мне две врачихи обрабатывали и сшивали рваную рану маленькой кривой, как рыболовный крючок, иголочкой и завязывали в узелки белые ниточки штопки, стягивающие края разреза.

Я знал, какая операция предстоит каждому из них, поскольку изучал список намеченных на день операций, и помогал настраивать операционные лампы над головой, направляя их на место, где предполагалось делать разрез (как художник я интересовался анатомией и немного знал, где что расположено).

Туда и установили каталку под две большие бестеневые операционные лампы.

Я живой человек... Я возжелал тебя, как только ты за-крыла глаза и подставила своё лицо под операционную лампу.

Прищурившись, она смотрела в потолок, на операционную лампу.

Я кричу, как загнанный заяц, ослеплённый сиянием операционных ламп: как же?

К тому времени как санитары пришли забрать тело, операционные лампы давно были выключены.

Операционные лампы всё так же освещали лицо девушки, и она смотрела прямо на меня.