После завтрака он расположился в удобном кресле на лужайке, надвинул на глаза шляпу и принялся созерцать неторопливое течение местной жизни.

Густые белокурые волосы прекрасного пепельного цвета расходились двумя тщательно причёсанными полукругами из-под узкой алой повязки, надвинутой почти на самый лоб, белый, как слоновая кость; остальная часть её лица едва загорела тем золотистым загаром, который принимает одна тонкая кожа.

Один — в простых, но добротных доспехах, какими пользовалось большинство наёмников-кондотьеров, и другой, уже весьма немолодой, в тяжёлом плаще и низко надвинутом капюшоне, защищавшем от холода поблескивающий лысый череп.

Через несколько мгновений на площадке появилась высокая фигура, закутанная в широкий балахон с низко надвинутым капюшоном.

Выцветший и обтрепавшийся по краям желтовато-коричневый дорожный плащ из толстого сукна, низко надвинутый капюшон и скрывавшие лицо многочисленные повязки создавали образ чего-то среднего между митрианским пилигримом и туранским пустынным кочевником.

Её полностью скрывал плащ, достигавший травы, а лицо скрывалось под низко надвинутой шляпой-боливаром.

Воротник закрывал лицо снизу, а надвинутая на лоб шляпа — сверху.

И лёг под гусеницы неведомый доселе эйрарбакский континент, загородившийся от солнечного света жутким чёрным одеялом, надвинутым до бровей.