Моя мать никогда не позволяла себе выйти на улицу — даже в соседний магазинчик за хлебом — небрежно одетой, в старом платье, с унылым лицом, похожим на сморщенную куриную гузку, и с гнездом волос на голове.

Смех у куратора был такой заразительный, что бывший разведчик чуть было не улыбнулся в ответ и только в последний момент усилием воли сумел сжать губы в куриную гузку.

Рот был небольшим, даже маленьким, с припухшими губами, которые, крепко сжав в момент задумчивости, он имел обыкновение выпячивать вперёд, отчего рот приобретал исключительное сходство с куриной гузкой.

Никакой особой уверенности в себе она не ощущала, тем более что под носом опять назревал прыщ, на бедре откуда-то нарисовался здоровенный лиловый синяк, а всё тело покрылось мурашками, превратив её нежную кожу в подобие ощипанной куриной гузки.

Рот же был мягкий, даже, пожалуй, вялый, и влажные губы его жили жизнью, казалось от владельца совершенно независимой, то складывались куриной гузкой, то удивлённо открывались, обнажая неровные, желтоватые зубы, а нижняя губа имела обыкновение обиженно выпячиваться вперёд.

Понимать, например, что окорочка — это уже не совсем диетическое блюдо, или что куриная гузка, какой бы вкусной ни была, слишком жирна, чтобы вписаться в постоянный рацион.

Она часто заморгала лишёнными ресниц глазами, вытянула не накрашенные губы куриной гузкой, и стала похожа на фотографию из справочника по психопатологии.

Секунду он разглядывал меня, словно бы в недоумении, затем сложил губы куриной гузкой и двинулся мне навстречу, протягивая узкую белую ладонь.