Покрытые лоском грачи и вороны, разинув носы, жалобно глядели на проходящих, словно прося их участья; одни воробьи не горевали и, распуша пёрышки, ещё яростнее прежнего чирикали и дрались по заборам, дружно взлетали с пыльной дороги, серыми тучками носились над зелёными конопляниками.

У крестьян для него можно пользоваться усадьбами, конопляниками и гуменниками, в городских садах местами около строений и забора, а также около дорожек на рабатках, где красиво выглядят формованные кусты.

И вот, сидя на этом деревянном крылечке, глядя через конопляник на соседнюю слободу, я вдруг понял, как прекрасен мир, как он велик и необычен.

Хочешь, в коноплянике на рогоже валяйся, лёгкие тучки считай да слушай, как кудрявый лист шипит... Окопы словно в тёмном сне снились, — русский воздух, бадья у колодца звенит.

Претерпевая постоянные и довольно горькие неудачи на всех прочих пунктах, относящихся до различных добродетелей, воззрение благоразумно прячется за конопляниками аскетизма и оттуда смело кричит своему противнику: «Найди меня в этой трущобе!».

Это село с своими избушками и скирдами, зелёными конопляниками и тощими ракитами издали казалось островом среди необозримого моря распаханных чернозёмных полей.

Проточный пруд, заросший лозником и камышами, приволье хлопотливых уток, к которым изредка присосеживается осторожный «чиро?к»; за прудом сад с аллеями лип, этой красы и чести наших чернозёмных равнин, с заглохшими грядами «шпанской» земляники, со сплошной чащей крыжовника, смородины, малины, посреди которой, в томный час неподвижного полуденного зноя, уж непременно мелькнёт пёстрый платочек дворовой девушки и зазвенит её пронзительный голосок; тут же амбарчик на курьих ножках, оранжерейка, плохенький огород, со стаей воробьёв на тычинках и прикорнувшей кошкой близ провалившегося колодца; дальше — кудрявые яблони над высокой, снизу зелёной, кверху седой травой, жидкие вишни, груши, на которых никогда не бывает плода; потом клумбы с цветами — маком, пионами, анютиными глазками, крыжантами, «девицей в зелени», кусты татарской жимолости, дикого жасмину, сирени и акации, с непрестанным пчелиным, шмелиным жужжанием в густых, пахучих, липких ветках; наконец, господский дом, одноэтажный, на кирпичном фундаменте, с зеленоватыми стёклами в узких рамах, с покатой, некогда крашенной крышей, с балкончиком, из которого повыпадали кувшинообразные перила, с кривым мезонином, с безголосой старой собакой в яме под крыльцом; за домом широкий двор с крапивой, полынью и лопухами по углам, службы с захватанными дверями, с голубями и галками на пробуравленных соломенных крышах, погребок с заржавелым флюгером, две-три берёзы с грачиными гнёздами на голых верхних сучьях — а там уже дорога с подушечками мягкой пыли по колеям — и поле, и длинные плетни конопляников, и серенькие избушки деревни, и кряки гусей с отдалённых заливных лугов... Знакомо ли тебе всё это, читатель?

Они бегом спустились с холма и скрылись в ближайшем коноплянике.