С мощёными булыжником улицами, на которых пританцовывая, торговали всякой всячиной весёлые кинто в широченных шароварах c блюдом на голове — табахи; с лениво катящимися буржуазными фаэтонами, в которых осанисто полусидят-полулежат франтовато одетые дамы и господа; с арбами, груженными зеленью, продуктами и разной живностью да с запряжёнными в них верблюдами и волами, издающие специфические звуки, перекрываемые громкими голосами не менее забавных продавцов ады-будов (сейчас это поп-корн), мороженого, леденцовых «пэтушков»; и там, и тут под не сочетаемые звуки строгой барабанной дроби и вальяжной шарманки, приглашающими на представление уличными акробатами, балансирующих на канатах с шестом в руках.

Под музыку шарманки и бубна кувыркаются эти нищие, ломают ребят, — и вас невольно остановит и заставит задуматься судьба этого маленького существа — мальчик ли оно или девочка, неизвестно, — которого на ваших глазах какой-то геркулес, должно быть глава всей шайки и, стало быть, нищий из нищих, хватает одной рукой за пояс на спине, подымает вверх над всей толпой и заставляет дрыгать маленькими ногами и ручонками под звуки канкана.

С изобретением райка — зрелищной шарманки, внутри которой передвигалось лента соединённых в последовательности лубков и фигурок — появился так называемый раёшный стих, в котором создавался притягательный рекламный образ с использованием одновременно звука, ритма, рифмы и особой тональности.

Сюда неслись лишь чужие звуки со стороны: гудки бегущих мимо поездов, жалостный хрип шарманки с соседней улицы или звон колоколов в праздники.

В особенности наблюдайте за ним на улице: левая рука его с трудом вертит медную ручку, прикреплённую к одной из сторон органа; звуки, то заунывные, то весёлые, вырываются из инструмента, оглашая улицу, между тем как взоры хозяина внимательно устремлены на окна домов; он прислушивается к малейшему крику, зову и едва встречается приветливый взгляд, как тотчас ставит свою шарманку и начинает играть лучшую пьесу своего репертуара.

Звуки гармоник и балалаек, лившиеся из широко распахнутых кабаков, горластые песни и унылые взвизги искалеченных шарманок — всё это скорее располагало думать не о торговом пункте, в котором кипит энергическая и более или менее молчаливая работа, а как бы о каком-то сказочном острове беспрерывных весёлостей и наслаждений...

Тотчас раздавался вальс, и под звуки шарманки кружились, кружились в крохотном зале между креслами, кушетками и консолями танцоры вышиною в палец — женщины в розовых тюрбанах, тирольцы в курточках, обезьянки в чёрных фраках, кавалеры в коротких штанах, — и всё это отражалось в осколках зеркального стекла, приклеенных по углам полосками золотой бумаги.

В углу тускло отливалась бронза над камином, плескались на окнах невесомые кружевные занавески, белые гребешки волн весело мчались в закатном солнце, доносились звуки шарманки, голоса гуляющих по пристани.