— Люди, львы, орлы и куропатки, — с вдохновенной заунывностью заново завела она, поводя головкой по сторонам, — рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звёзды и те, которых нельзя было видеть глазом — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли, — проглотив слюну, — на лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах.

Тишина была мне ответом. Недобрая такая тишина, наполненная зловещим шелестом листвы и звуком падающих капель воды с веток, сводящим с ума своей заунывностью.

Нет в армянской песне заунывности и наивности несён русских, сложенных во дни младенчества нашего народа: в ней чувствуется большая зрелость народа, с самой колыбели брошенного в среду культурнейших наций земли.