— Сегодня утром, у входа в мой дворец ты говорил с кем-то, великий муфтий, и говорил кротко и ласково, как всегда, — а во дворце почему-то была в это время тревога?

И сохрани их, как воспоминание о милости твоего халифа, благочестии его великого муфтия и справедливости его верховного кади.

Великий муфтий снял чалму, сорвал огромный изумруд и бросил.

Не простирай напрасно своих умоляющих рук ни к великому муфтию, ни к верховному кади, ни ко мне, твоему халифу... Великий муфтий!

Но ты нарушила священную фетву великого муфтия и за это подлежишь суду.

Справа от халифа сидел великий муфтий в чалме с огромным изумрудом, — цвет пророка, да будет над ним мир и благоволение.

И он пошёл во дворец, страшно заинтересованный тем, что происходило ночью в доме великого муфтия и кади.

Играли, — как это ни странно, — в доме великого муфтия.