Таким образом, для фюрера парламентская демократия была системой, лишённой будущего.

Амбиции будущего фюрера были ущемлены.

Однако, — и мы убедимся в этом позднее — не только военная тема увлекала будущего фюрера, хотя и была доминирующей.

Идея, которую будущий фюрер предлагал в 1929-м, за четыре года до того, как стал канцлером, то есть возможность умерщвления семи-восьми из десяти новорождённых, в контексте проблемы, о которой мы говорим, имеет огромное значение.

Если в 1922 году он откровенно заявил, что является христианином, то мотив, стоящий за этим утверждением, почти наверняка прагматичен, если не сказать циничен, поскольку будущий фюрер хорошо понимал, что рискует оттолкнуть многих сторонников, если объявит себя неверующим.

Даже в первое послевоенное время, в полном противоречии с утверждениями из «Моей борьбы», будущий фюрер не проявлял никакого желания заниматься политикой.

Будущий фюрер писал, что вёл жаркие споры с евреями, пытаясь убедить каждого в опасности их «марксистского безумства».

Это были люди борьбы и действий, как говорил будущий фюрер, — именно такие нужны партии.