Он хватал заслуженно сидящих повыше людей за рукава и борта пиджаков, постоянно и сильно пихал женщин-секретарей в тщательно культивируемую ими грудь, без спроса выбегал в какие-то президиумы, размахивал перед членами пальцем, а однажды дошёл до того, что завалил шаткую деревянную трибуну в какой-то полный серьёзными людьми зал вместе с судорожно цепляющимся за неё оратором, начальником крупного куста наполнения сельхозфинансированием почв.

Дело ведь не в классах, а в самообразовании, в прирождённой внутренней культуре, которая порой бывает тоньше, поэтичней, чем у людей с «поплавком» на борту пиджака.

Некоторое время я шёл параллельно им, пытаясь улучить момент, и как только решил, что тот настал, один из бандитов вдруг резко сунул руку за борт пиджака, но уже в следующую секунду расслабился и опустил руку.

Он взирал на неё, строго, высокомерно, по-наполеоновски заложив руку за борт пиджака.

Один из них сунул руку под борт пиджака, сделал шаг вперёд.

Вторая рука, правая, по-наполеоновски покоилась за бортом пиджака.

— Чудак, ох, чудак, — девушка тесней прижалась к нему и ткнулась носом меж бортами пиджака.

Человек в сером кивнул и вытащил из-за борта пиджака конверт, положил на стол.