Я был уверен, что берлинцы согласны со мной.

Я пытался объяснить берлинцам, что можно сделать, а что — нет.

Один-единственный промах, и его разоблачат как шпиона союзников, а теперь, когда берлинцы с каждым днём становились всё подозрительнее и встревоженнее, он не хотел рисковать.

Даже если кто — то из берлинцев сочувствует нам, они слишком запуганы, чтобы продемонстрировать свои симпатии.

Затаившись, берлинцы ждали авианалета и задавались вопросом, кто из них доживёт до утра.

Он даже собирался дать ему новое имя — Германиа, ибо никогда не забывал, что на всех свободных выборах тридцатых годов берлинцы его отвергали.

Фактически, едкий юмор берлинцев, их политический цинизм и почти абсолютное отсутствие энтузиазма по отношению к фюреру и его «новому порядку» давно досаждали нацистской партии.

Были среди берлинцев и те, кто полагал, что для защиты им не нужны никакие документы.