Тема научного и технологического развития по определению актуальна всегда — без такого развития нет человека и общества; и отражение античным скептицизмом научной, технологической природы человека, пусть и в косвенной форме — философской рефлексии в отношении возможностей теоретического мышления достигать истинного знания, помещает античный скептицизм в вечно актуальный контекст философии человека и человеческого мира.

Эллинистическая философия была скептична в отношении «неограниченных возможностей» теоретического мышления; причём важен не сам этот скепсис, но его мотив, состоящий в понимании того, что возможности теоретического мышления ограничены, что оно, любя истину и стремясь к ней, наталкивается на тяжёлую и, быть может, неразрешимую проблему доказательства достоверности теоретического знания, в силу чего на теоретическое мышление следует смотреть не восторженно, а спокойно и прагматически.

Интеллектуальным коррелятом такого общественного сознания и мог выступить философский скептицизм как философия тщетности человеческих усилий установить «высшие» истины; в силу чего эпистемология эллинистических философов состоит в неприятии самонадеянности теоретического мышления прежних времён, когда философы были уверены, что человеческий интеллект способен дойти до «последних оснований» бытия, понять высшие истины и сделать это знание главным двигателем общественной жизни в правильном направлении.

Верно, что в эллинистическую эпоху наука в современном понимании не существовала, но существовало теоретическое мышление, которое вряд ли возможно однозначно охарактеризовать как «несоизмеримое» с теоретическим мышлением современности.

Поэтому, возможно, античный скептицизм явился неким историческим рубежом, с которого теоретическое мышление «раздвоилось» на старое, философское и новое, научное мышление, и стала развиваться, наряду с философской картиной мира, научная картина мира.

Хотя темп развития личности варьируется, что приводит к существенным различиям в сроках возникновения абстрактного мышления (не все подростки и даже взрослые обладают достаточными навыками формальных операций), теоретическое мышление всегда следует за конкретным.

Таким образом, старший подросток, вполне способный к теоретическому мышлению, в определённой ситуации может не захотеть проявлять ничего, кроме конкретного мышления.

Исходя из того, что наука основывается на теоретическом мышлении, предполагающем умозаключение и доказательство, можно сделать вывод о необходимости исследования природы самого мышления как формы познания.