Потому что оказалось, что единственная перспектива для «переростка» — кордебалет, или импровизации в музыкальном театре, или, на худой конец, — преподавание танцев.

В нашем школьном, папином театре царили юмор, импровизация и вообще веселье, со смехом до коликов, до слёз!

Ближайшим, давшим себя знать очень давно, почти сразу же, было нечто иное: непрестанное стремление перестраивать мысль, жизнь, отношения, самый даже обиход свой по императиву очередного «переживания» влекло символистов к непрестанному актёрству перед самими собой — к разыгрыванию собственной жизни как бы на театре жгучих импровизаций.

Итальянский театр, как известно, на некоторых сценах вернулся к импровизации, создав тем самым актера-сочинителя, сочиняющего, однако, в соответствии с замыслом писателя, что, возможно, является шагом вперёд или новым зарождающимся видом искусства, позволяющим говорить о созидающем искусстве.

Сегодня трагедийный жанр исчез полностью, поскольку современный театр — это в основном беспорядочная мешанина импровизаций, чаще всего развлекательных, а в остальном — фантазии на темы грёз или политики.

После того, как театр признал непредсказуемость развязки, когда древний принцип импровизации возвратился на сцену, мы стали серьёзно конкурировать со спортом, с играми.

Это было похоже одновременно и на театр — пьесы всё-таки, и авторы сами собой превращались в актёров, и на мастер-класс по игровой импровизации, на котором я как-то была — играли они всё-таки не по задумке режиссёра (читай — чужого человека), а по своей собственной.

Как уже отмечалось, будучи одним из истоков итальянской комедии импровизации, театр кукол обладал значительно большей вещной сохранностью.