С одной стороны, я сознавал, что мой духовный горизонт благодаря чтению и окружающей «освободительной» атмосфере
раздвигался всё шире, охватывая такой массой новых представлений, что я жил среди них, как опьянённый не имея сил достаточно определённо разобраться в них; с другой — я, однако, всё ещё «учился» в гимназии далеко не успешно, продолжая представлять собою самый заурядный тип школяра, отбывающего всякими правдами и неправдами повинность гимназической «учёбы», со всеми обычными приёмами наивного надувательства и себя и начальства.
