Для рационалиста такая перемена выливается в маленькую повседневную драму, своего рода дуализм мышления, который, при всей фрагментарности осмысляемого объекта — ведь это всего лишь образ, — тем не менее становится суровым испытанием для психики.
Тогда информация той жизни, в которой мы живём сейчас, становится осмысляемой, критически осмысляемой, и она уже не является прямым указанием к действию.