В тот же день поутру, прежде сего представления, видя
нерешимость и почти робость королевскую, подал я ещё мемориал об диссидентах, что также сделали прусской, дацкой и английской резиденты, дабы тем побудить оное дело трактовать; но король в полдень мне дал знать, чтоб лучше сократить оный в генеральных терминах; я ж, не видя в том пользы, к нему бильетом в той силе и отозвался, настоя, чтоб, конечно, вышепомянутый прожект предъявлен был и для выигрывания ещё времени чтоб сейм хотя на два дни продолжили; на что он мне отвечал также бильетом, прося, однако же, чтоб никому то известно не было, кроме её величества; а я и на оный бильет тоже ему донёс, что не могу отступить от своих требований, почему и было представлено дело, как уж выше описал.
