Днём ощущение было не столь явным, не столь всеобъемлющим, не пробирало до печёнок и не укрощало глухую злобу глубоко внутри, свёрнутую в тугую спираль, — только тронь... Однако ночью, под звёздами, освобождёнными от гнетущей власти электрического света, в нечеловеческой тишине, вне зоны досягаемости широкополосного убийцы снов, покой объял его, словно тёмная вода, нагретая до температуры тридцать шесть и шесть десятых градуса, избавляющая от
земной тяжести, заставляющая вообще забыть о такой предательской штуке, как подизносившееся тело.