Я поворачивался на другой бок, некоторое время всё было темно и спокойно, — ровная чернота; но постепенно намечалась дорога — в другую сторону, — и вот возникал перед самым моим лицом, как будто из меня выйдя,
затылок человека, с заплечным мешком грушей, он медленно уменьшался, он уходил, уходил, сейчас уйдёт совсем, — но вдруг, обернувшись, он останавливался и возвращался, и лицо его становилось всё яснее, и это было моё лицо.