Вслед за этим появилось понятие «сарматского поведения» — своеобразный кодекс рыцарской чести, которого стремились придерживаться наиболее выдающиеся черкасы, как раз и имевшие в себе кровь этих сарматов.

Этот мир был ещё столь молод, что в нём водились драконы и другие вымышленные существа, расстояния измерялись полётом стрелы, а человеческая жизнь ценилась гораздо дешевле, чем рыцарская честь.

Конечно, эти его действия далеко не всегда соответствовали тому, что принято называть рыцарской честью, — то есть это не был прямой и храбрый удар, заставляющий восхищаться отвагой и удалью храбреца, но выгода от предложенного плана была существенная.

Многие их полководцы, одержавшие ряд побед над вторгнувшейся степной ордой и несметными толпами подневольных китайских солдат, были наделены талантами военачальников, личным мужеством, патриотизмом, рыцарской честью в высшей степени.

Каждый европейский дворянин отлично знал освящённые в церкви законы рыцарской чести — не бежать от врага, не поддерживать неправого дела, не начинать войну без причины, быть верным своему слову, не лгать, защищать слабых, везде бороться за правду и добро против лжи и зла и быть щедрым.

Ну а долг рыцарской чести стоять за слабых и защищать от нападения сильных, да и неожиданный задор взялся ведь у него неоткуда, как от их же рыцарских нашёптывании; честь, следовательно, велит стоять за него грудью.

Гитлеровцы не только начисто были лишены рыцарской чести, но даже не обладали снисходительностью к тем несчастным, кто, израненный, без сознания, попадал к ним в плен!

Различие между классической и романтической поэзией, о котором так много говорят в наши дни, заключается, как мне кажется, в том, что классической поэзии не ведомы иные мотивы, кроме чисто человеческих, действительных и естественных, романтическая же поэзия придаёт действительное значение также мотивам искусственным, условным и воображаемым: к ним относятся мотивы, почерпнутые из христианского мифа, связанные с эксцентричным и фантастическим принципом рыцарской чести, с безвкусным и смешным христианско-германским почитанием женщин, наконец, со вздорной, лунатической неземной влюблённостью.