Но я уже усвоил, с каким почтением чернокожие относятся к смерти — к ритуалу бдения у гроба, который длится порой целую неделю, к марафону заупокойной службы, сопровождаемой плачем над открытым гробом, к похоронным процессиям, растягивающимся иногда на милю, и, наконец, к прощанию с покойным у разверстой могилы, преисполненному безудержных эмоций.

Ни с того ни с сего мне показалось, что дядька, сидящий на корточках у ямы, больше похожей на разверстую могилу для карлика — это я, хотя мы были совершенно не похожи друг не друга.

Тогда, на пороге «малышовой», а потом на своей улице девушка словно заглянула в разверстую могилу: мокрая земля ползёт по краям, пахнет свежей смертью, только что случившейся бедой.

Затем он принялся снимать — стены, остатки крыши, камни с крестами, разверстую могилу, полуистлевший гроб... Кажется, он не надеялся попасть сюда ещё раз и решил воспользоваться случаем.

Что мы и сделали, когда пришла чёрная машина похоронного бюро «Ритуал»... Немного постояли около разверстой могилы.

Над разверстой могилой визгливо причитают старухи в чёрном; душа усопшего возносится в небеса, она — ни белая, ни чёрная, всё равно что дикий гусь.

Кусты бересклета, взмахивая ветвями, рыдали, словно плакальщицы над разверстой могилой.

Одинаковые крепыши выждали минуту возле разверстой могилы — и были таковы.