Сколько раз, среди ночи, были мы внезапно пробуждаемы проникавшим до костей холодом и, раскрывая глаза, видели над собой, вместо кошомного круга своей кибитки, небо с его неизменным бураном, а вокруг себя заметы снега; бывало, боишься покинуть холодное ложе, чтобы не предать всего себя на жертву бурана, и остаёшься под открытым небом, полузанесенный снегом, пока не раскинут опять джулому, (а это сделать не легко во время бурана) и только тогда, как вспыхнет ярко сухой камыш, единственное горючее вещество, которое мы имели, тогда выползаешь из-под тяжёлых, мокрых шуб к отрадному огоньку; сколько раз, пригретые им, мы тут же предавались сладкому сну, и за утра находили полусгоревшею скудную одежду, которая ещё у нас оставалась; нередко огонь проникал до тела и в соединении с холодом, обдававшим с другой стороны, наводил на спящего невыносимо тяжкие ощущения, словно давление кошмара, от которого трудно было освободиться.

Мы сидим в штабах и терпеливо ждём сигналов от резидентов, что также пригрели свои задницы на тёплых и сытых планетах.

Законы природы выражались для них в конкретных действиях и последствиях: не будет дождей — погибнет урожай, пойдёт град — побьёт побеги, пригреет солнце — уродится много хлеба, а значит, в дом придут радость и достаток.

Ему даже видится за окном капель: едва пригреет солнышко, он эту случайную оттепель принимает за окончательное снеготаяние и строит планы более раннего переноса рассады в теплицу.

Там он сосредоточит всё заветное, пригретое, приголубленное; туда он придёт после изнурительных скитаний по белу свету, чтоб успокоиться от жизненных обид; там он взлелеет своих детей и даст им возможность проникнуться впечатлениями настоящей, ненасурмленной действительности; там он почувствует себя свободным от всяческой подлой зависимости, от заискиваний, от унизительной борьбы за право дышать, говорить, мыслить... Словом сказать, представление об этом «собственном угле» было всегда до того присуще мне, что когда жить за родительским хребтом сделалось уже неловко, а старое, насиженное гнездо, по воле случая, не дошло до рук, то мысль об обретении нового гнезда начала преследовать меня, так сказать, по пятам.

Иными словами, вам повезло пригреть у себя несостоявшегося идеолога-вождя с синдромом «победить и доказать им всем...».

Ощущаю блаженство, какое ощущает, видимо, пригретый солнышком цветок, замерший средь луговых трав и наслаждающийся счастьем бытия, не гадающий о том, что с ним случится завтра — съест ли его злобное жвачное, иссушит ли жаркое безразличное солнце или загубят бессердечные проливные дожди.

Милый толстяк и не подозревал, что пригрел на своей кухне родоначальницу будущей империи.