Предложения в которых упоминается "натуральная история"
Но, я думаю, читателя сейчас не очень интересует натуральная история и наши отступления от повествования.
Прошу только помнить, читая мою книжку, что она не трактат об уженье, не натуральная история рыб.
В буфете на сто персон серебра, фаянсу и хрусталя, в кабинете натуральная история по части окаменелых грибов, в шкафах в красном переплёте фолианты французских писателей прошлого века, за стёклами, и отвратительный крик попугаев по всем окнам, и коверканье африканского пигмея.
Во всех местах, где будете приставать, должны стараться узнавать: нравы народов, их обычаи, религию, военные орудия, род судов, ими употребляемых, и продукты, какие имеются, также по части натуральной истории и прочее; равно узнавать, люди какой нации больше посещают диких народов, кого они больше любят, и другие подробности, касающиеся до торговли, мены и выгоды оных.
После обеда у знакомых, отдыхая, в числе прочих, на креслах, в кабинете, я, от нечего делать, начал рассматривать лежавшую близ меня иллюстрированную натуральную историю.
Я любил натуральную историю с детских лет; книжка на русском языке (которой названия не помню) с лубочными изображеньями зверей, птиц, рыб, попавшаяся мне в руки ещё в гимназии, с благоговеньем, от доски до доски, была выучена мною наизусть.
Так в «Эрмитаже» появилось пятое отделение: «Кабинет натуральной истории», основу которого составили камни из уральских месторождений.
На проценты от этой суммы должен был содержаться кабинет натуральной истории, в котором хранились демидовские коллекции.
Кабинет натуральной истории богаче.
Двум первым мы привязали на шею по кусочку пергамента с надписью имени корабля и года и пустили их на волю; третью же принесли в жертву натуральной истории.
По старой охоте, я поймал, разложил, высушил и подарил одному любителю натуральной истории.
Остались ли они его собственностью, или он пожертвовал их в университетский кабинет натуральной истории — ничего не знаю.
Весьма примечательны глубокие и обширные познания натуральной истории, которые проявляются во всех его книгах... Можно без всякого опасения предсказать, что его произведения пятьдесят лет спустя будут так же популярны, как в наши дни.
Вряд ли это было выдающимся открытием в области натуральной истории, но для меня действительно оказалось гениальным озарением, открывшим передо мной мир, о котором я никогда прежде не задумывалась — мир, где, наблюдая общие принципы и то, чем они обусловлены, можно прийти к новому знанию, неочевидному для невооружённого глаза.
Там он, как сам пишет в своём послужном списке, обучался «латинскому и немецкому языкам, химии, физике, натуральной истории, как-то: минералогии, ботанике, зоологии, равномерно и медицине во всех частях».
Термины «политическая география» и «натуральная история человека» не удовлетворили меня: первый тем, что его предмет радикально отличается от объекта современных исследований, а второй — своей сосредоточенностью на рациональном описании.
Во всех местах, где будете приставать, должны стараться узнавать: нравы народов, их обычаи, религию, военные орудия, род судов, ими употребляемых, и продукты, какие имеются, также по части натуральной истории и прочее; равно узнавать, какой нации люди посещают более диких народов, кого они более любят, и другие подробности, касающиеся до торговли, мены и выгоды оных.
Я любил натуральную историю с детских лет; книжка на русском языке (которой названия не помню) с лубочными изображеньями зверей, птиц, рыб, попавшаяся мне в руки ещё в гимназии, с благоговеньем, от доски до доски, была выучена мною наизусть.
Почитайте седьмую книгу его «Натуральной истории», глава III, и не морочьте мне голову.
За эти годы он напряжённо учился географии и натуральной истории.
На следующий день мы осматривали кабинеты физики и натуральной истории, где нам было позволено, по крайней мере, смеяться.
Он создал традицию, когда каждый занимающийся врачеванием или интересующийся натуральной историей заводил у себя ботанический садик, как это ещё называлось — аптекарский огород.
В заключение я должен отчасти повторить сказанное мною в предисловии к «Запискам об уженье»: книжка моя не трактат о ружейной охоте, не натуральная история всех родов дичи.