Предложения в которых упоминается "кунфу"
Философия и практика кунфу.
Практика кунфу именно такова.
У кунфу есть и свои противники, говорящие о потенциальном вреде, которое оно несёт здоровью и обществу.
Однако и противники, и сторонники кунфу редко могут привести веские аргументы в пользу своей позиции.
Слишком мало пока известно достоверных материалов, а основные источники по истории и философии кунфу остаются непрочитанными и непереведенными.
Нередки и прямые мистификации некоторых не слишком щепетильных мастеров кунфу.
Небольшой объём книги не позволяет описать весь спектр китайских боевых искусств, прошедших долгий путь развития, в связи с чем автор решил затронуть лишь один аспект кунфу, вызывающий наибольшее количество споров и спекуляций, порождающий немало легенд.
Поэтому, рассказывая об кунфу, мы прежде всего должны подчеркнуть глубину образов и символов, стоящих за бесхитростными мифами о подвигах мастеров.
А нужно ли современному поклоннику кунфу знать его историю и философию?
Может быть, вполне достаточно грамотно и тщательно изучить обширный технический арсенал кунфу?
Внутренний смысл кунфу всегда потаён от занимающегося, он познаваем лишь косвенно через понимание общих принципов китайской культурной традиции, эстетики, философии и мифологии.
История кунфу — это прежде всего непосредственный путь к пониманию данного искусства.
Много споров вызывает вопрос, откуда произошло кунфу и когда оно возникло.
Однако в кунфу немало настоящих загадок, разрешить которые можно, лишь внимательно изучив древние хроники.
Что вообще преподавалось и передавалось в школах кунфу?
Тайна кунфу состоит не в каком-то отдельном приёме или упражнении, она заключается прежде всего в самом смысле кунфу.
Не случайно говорили, что «истинное кунфу начинается в сердце», то есть в самой душе человека.
Хотя в школах кунфу изучали сотни комплексов — таолу, все они, по существу, сводились к «всепреемствованию духа».
Именно в этом и состоит сложность кунфу, порой недоступная европейцам, пытающимся разглядеть что-нибудь «загадочное» во внешней форме.
Традиционно кунфу разделяется на стили внешней и внутренней семьи.
Неизбежной издержкой спортивного кунфу оказывается ослабление внутреннего, духовного начала древнего искусства.
Скорее наоборот: чем больше необычайного было в этих рассказах, тем ближе они были сердцам слушателей и знатоков кунфу.
Эти мифы постепенно, как кирпичики, складывали устную историю кунфу, отодвигали на задний план более пресную и поэтому менее интересную реальность.
Итак, история кунфу — это фактически миф об кунфу.
Большинство версий о возникновении кунфу так продолжают эту историю.
Реальная история становления кунфу не очень динамична и занимает почти тысячелетие кодификации различных систем боя и их сплетения с морально-этическими и философскими учениями.
Постепенно неясные, расплывчатые, порой противоречащие друг другу легенды выстраиваются в одну сюжетную линию, образуя то, что принято называть историей кунфу.
Не очень щепетильными и весьма нелюбопытными энтузиастами кунфу в этих странах мифы принимались за чистую монету и полностью подменили собой реальное постижение боевых искусств.
И тогда получается удивительная дилемма: либо кунфу — спорт и гимнастика, либо кунфу — это сказка.
Но что есть кунфу в реальности?
Попытаемся разобраться лишь в истории одного крупного направления кунфу, о котором уже начали разговор, — шаолиньской школе.
Мифы, подменившие собой историю кунфу, нередко ставят в затруднение тех, кто интересуется истоками боевых искусств.
Например, когда же действительно зародилось шаолиньское кунфу и что мы вообще подразумеваем под этим словом?
Умерив желание пересказать ещё несколько легенд и тем самым выйти из сложного положения историков кунфу, обратимся к единственно достоверной вещи — источникам тех времён.
Документально зафиксировано очень немного монастырей, в обиход которых вошла регулярная практика кунфу.
Вот, пожалуй, и весь список монастырского кунфу.
Практикуемые в монастырях стили кунфу были в техническом плане значительно проще, чем те, которые создавались в народе, однако было и несомненное их преимущество.
Строгая монастырская практика, долговременное общение монаха-инструктора с учеником позволяли с большей интенсивностью передавать внутренний аспект кунфу, отходя от самодовлеющей формы к созерцанию собственной природы (гуаньсинь) через практику боевых искусств.
Открытие кунфу всегда происходит через самораскрытие, для этого требуется решительный поворот от показного кунфу (как это было на театрализованных представлениях в деревнях и что частично затронуло современное спортивное кунфу) к кунфу исключительно внутреннему, постигаемому как интимно-сокровенная тайна, а не как объём технической информации.
Монастыри и закрытые школы могли создавать именно такой климат огромного духовного напряжения, когда кунфу передавалось от сердца к сердцу, объединяясь в движении единой воли мастера и ученика.
Может быть, и это, как и история об основании шаолиньского кунфу, принадлежит к области мифов?
Однажды на базарной площади он встретил монахиню, которая показывала комплексы кунфу и вызывала желающего на поединок.
Поражение же означало позор для всех шаолиньских бойцов, а в деревнях встречалось немало знатоков кунфу.
Культурной почве того времени чисто психологически нужен был непобедимый шаолиньский монах, хранитель знания кунфу.
Поэтому это таолу символизировало кунфу монашеской семьи — сангхи — и обычно называлось «шаолиньский семейный стиль».
Весь комплекс — квинтэссенция шаолиньского кунфу — состоит из 377 движений, что резко выделяло его по сложности и замысловатости движений из всех других таолу.
Нетрудно заметить, что, помимо чисто технического весьма расплывчатого описания, он содержит момент психологического воздействия: заверения в чудесной эффективности приёма, познание через технику утонченно-сокровенной сути кунфу, требование реализовать в себе определённый образ архата.
На общих отрабатывались базовые упражнения и преподавались основные принципы; индивидуальные же предусматривали непосредственное общение ученика с наставником, освоение кунфу не только как метода боя, но и как духовного воспитания.
Знаменитый трактат нередко упоминался в более поздних трудах, а известные мастера кунфу пытались разгадать технику омовения костного мозга, предлагая свои варианты.
Так, «Ицзиньцзин» был практически самостоятельным произведением, как, впрочем, и вся система кунфу к тому времени, но пользовавшимся традиционными даосскими формулами объяснения упражнений типа «успокоить ци» и «сгустить дух», «породить сок» (то есть выделить слюну), «отрегулировать дыхание».