Предложения в которых упоминается "исламизм"
Так или иначе, сочетание именно этих двух факторов — регионализма и исламизма — и привело к нынешнему положению дел.
Ранее мы не видели особых сложностей в процессах модернизации в арабском мире, уделяли основное внимание проблеме исламизма.
Между тем теоретическая база исламизма была разработана в конце 1960-х гг.
На этом фоне в арабском мире начинает зарождаться растущая популярность исламизма.
События, происходившие в конце 1980 — начале 1990-х гг., похоже, окончательно закрепили успех исламизма — и исламизма воинствующего — как нового актора на мировой политической арене.
Думается, эта сложная «мозаичность» исламизма служит яркой иллюстрацией несостоятельности попыток — не важно, откуда они исходят, — «причёсывать под одну гребёнку» не только весь ислам, но и ту его часть, которую можно назвать «политическим исламом».
Более того, фактически проводится знак равенства между ваххабизмом и крайними формами исламизма.
Они не касаются сегодняшней ситуации, не направлены против баасизма и исламизма и уж точно отвечают пожеланиям нефтедобывающих элит.
Исламизм — довольно мощная протестная идеология.
Человек недальновидный, он взглянул на новое учение только с одной духовной стороны его и увидел, как далеки от истинного исламизма и сам он, и все его подданные.
А не терроризма, не только терроризма, потому что исламизм (не ислам) и исламисты (а не мусульмане) терроризируют сейчас весь мир своими акциями террора.
Не он герой моей книги, хоть и антигерой, а только повод для проблемного, острого, актуального разговора об угрозе исламизма человечеству.
Гаремы существовали на востоке всегда, и их нельзя считать исключительно принадлежащими исламизму.
По крайней мере в индийском пантеизме были видоизменения, была борьба сект, были свои секты, тогда как исламизм явился чем-то определённым, без всякой возможности даже кружения, не только развития, — в стоячей и мертвенной неподвижности.
Исламизм нисколько не допускает в себя элемента свободного и разумного мышления; от этого дикий фанатизм и ожесточённое невежество есть его опора, сила и характер.
Поэтому же самому неподвижность есть условие исламизма; он сгниёт и разрушится действием собственного гниения, но не изменится, не обновится, не примет в себя новых элементов.
Исламизм — это политическое движение, базирующееся на радикальной идеологии, суть которой — фундаментализм, убеждённость в том, что все беды мусульманского мира происходят от забвения основ «чистого, праведного, истинного ислама предков», от попыток воспринять чуждые ценности и не подходящее для мусульман светское устройство общества.
Существует немало определений исламизма.
Из такого рода солидарности и родилась идеология исламизма в её современном виде как развитие и продолжение салафизма.
Вообще так называемая распущенность западных женщин крайне болезненно воспринимается идеологами исламизма.
Здесь важно подчеркнуть именно транснациональный, глобальный характер радикального исламизма.
Степановой о том, что радикальный исламизм после упадка марксизма остался единственной идеологией с альтернативным проектом мирового устройства, разделяется и другими авторами.
Исламизм стоит выше национализма, выше этнической идентичности, не признаёт их и не совместим с ними.
Но вместе с тем исламизм имеет глубокие корни на более низком, племенном и семейном уровне.
Хермасси полемизировал с теми, кто признавал существование «умеренного исламизма»: «Концепция умеренного исламизма практически мертва... Мы прошли путь от исламизма как умеренной политической силы до исламизма как новой формы, прикрывающей суть: попытку террористов захватить власть» 91.
Прежде всего надо посмотреть, как они сами реагировали на рост исламизма, в первую очередь в своих собственных странах, а потом уже попытаться понять, что можно противопоставить экстремистской пропаганде в целом, включая страны ислама.
Намного хуже то, что в различных выступлениях и публикациях всё шире распространяется сопоставление беспрерывно уменьшающегося влияния церкви в европейских странах и монолитного боевого исламизма.
Сейчас исламизм чувствует свою силу, уверенно бросает вызов своим оппонентам и не ощущает нужды в компромиссах или каком-то сближении с ними.
Нынешнее состояние мусульманского мира перед лицом глобализации автор описывает лишь сквозь призму подъёма исламского экстремизма, который он вслед за западными исследователями называет исламизмом и фундаментализмом (хотя и призывает не путать последний с политическим радикализмом).
История египетского исламизма полна примеров такого маятникового движения.
У черкесов, строго соблюдающих правила исламизма, существует совершенно противоположный обычай.
Закономерно ли то, что ислам может порождать исламизм и давать внутреннюю основу исламистам для трактовки религии в воинственном непримиримом духе или всё-таки такого нет?
Это было лишь адекватным отражением тех изменений, которые претерпела идея ориентальности и исламизма в ходе выработки теоретических основ, политической практики и возрожденческого проекта исламской реформации.
Само христианское учение не содержит никаких зародышей нетерпимости; следовательно, нельзя сказать, чтобы оно придало насильственность характеру народов, его исповедующих, как, например, это можно с полным правом утверждать относительно влияния исламизма.
Но этому должна предшествовать основательная чистка изъеденных коррупцией и воинствующим исламизмом партийных рядов.
Ими стали радикальный исламизм и опирающийся на него терроризм.
Именно поэтому исламизм в первую очередь противостоит политическим режимам в исламских странах.
Но всё-таки единого глобального координирующего центра исламизма сейчас не существует.