На каждом столе — маленький терракотовый светильник и книга, переплетённая зеленоватой кожей горгульи; по внешней видимости дорогая и таинственная, книга не скрывает ничего, кроме засушенных цветов между пустыми пожелтевшими страницами.

Он не слышал, как она подошла и встала у него за спиной, чуть вытянув грациозную шею и разглядывая пожелтевшие страницы, на одной из которых неведомый ныне мастер древности тончайшими росчерками пера изобразил трёх лис-оборотней.

И каждый раз, когда она брала в руки книгу, у неё появлялось такое чувство, что между этими пожелтевшими страницами с выцветшими буквами таится что-то ещё, но она не могла понять, что именно.

Однако жрец ни разу даже не взглянул на потрёпанные, чуть пожелтевшие страницы, из чего я заключила, что он — священнослужитель со стажем, проводивший свадебные церемонии много десятков, если не сотен, раз.

До сих пор храню ту старую потрёпанную книгу и хотя люблю каждую её пожелтевшую страницу и восторгаюсь мириадами удовольствий за её пределами, эти первые прочитанные рассказы, «Приключения», остаются моими любимыми.

Пожелтевшие страницы, давно выцветшие чернила, или закруглённые буквы машинописного шрифта... Мне было просто приятно перебирать их, ведь это — жизнь моего отца, а значит, частичка моей жизни.

Были стопки писем, перевязанные ленточками; между пожелтевшими страницами попадались засушенные цветы (они мгновенно рассыпались в мелкую пыль) и локоны светлых женских волос.

Чем дольше вчитываюсь в пожелтевшие страницы, тем больше нахожу подтверждений, что очень многое не появилось бы в этом номере, если бы над ним нависало, как вчера, цензорское око снятого сегодня главного редактора.