За первой кампанией последовали другие, причём мне одновременно пришлось пройти курсы повышения квалификации и научиться тому, что должна уметь любая модель — правильно двигаться по подиуму, правильно поворачивать голову, правильно играть на публику, правильно позировать фотографу, — и массе других вещей, вроде бы не таких уж и сложных — по сравнению с общим языкознанием, — но жизненно необходимых.

Раньше в названиях кафедр всё больше использовалось слово языкознание: кафедра общего языкознания, кафедра сравнительно-исторического языкознания, кафедра германского языкознания.

И так получилось, что тогда издавался трёхтомник по общему языкознанию, глава «Типология» была моя.

Директор в начале разговора уговаривал меня остаться на кафедре общего языкознания и читать там курс по новой программе.

Меня не увлекли ни общее языкознание (интерес к нему пришёл много позже), ни история мировой литературы, ни, тем более, марксистско-ленинская философия.

Серебренников в «Общем языкознании» (1970) отмечает, что «языки не могут не меняться, прежде всего по той простой причине, что в основе актов коммуникации, средством практического осуществления которых и является язык, лежит отражение человеком окружающей его действительности, которая сама находится в постоянном движении и развитии» (Серебрянников).

Научные амбиции общей филологии были связаны с успехами общего языкознания, которое вместо нормативно-кодифицирующих описаний того или иного современного или древнего языка занялось сравнительно-историческим изучением разных языков, ветвящихся, как предполагалось, от общего корня (в частности, для индоевропейских языков такой корень искали в санскрите).

Познать эти свойства — значит одновременно перекинуть мост к соотношению языка и действительности, языка и мышления, языка и сознания, языка и речи (кстати, изучение этих соотношений и составляет то, что должно быть истинным предметом общего языкознания).