Признать такую доктрину — не всё ли это равно, как если бы мы признали, что с тем человеком, который возвещает новую истину, следует поступить так, как локрийцы поступали с тем, кто предлагал новый закон, — надеть ему верёвку на шею и задушить его, если его предложение не будет немедленно же принято.

Такая доктрина, которая оправдывает преследование истины тем, что против истины бессильно всякое преследование, — такая доктрина, конечно, не может быть обвинена в преднамеренной враждебности к новым истинам, но мы не можем согласиться, чтобы она отличалась великодушием по отношению к тем людям, которые являются их возвестителями.

Это стремление многими воспринимается как бессмысленное и оттого не имеющее ценности, ибо возникает вопрос: какой смысл вообще имеет новое, если оно не приносит с собой никакой новой истины, — не лучше ли было бы остаться при старом?

Таким образом, мы можем фактически расширить область известных истин, в которой новые истины займут своё место рядом с старыми, а не заменят их.

Оно утверждает, что среди нас должен появиться человек, который наполнит жизнь новым смыслом, откроет нам новые истины, научит нас относиться к жизни по-новому.

Суровые «разоблачители» априори считают меня шарлатаном, а исследователи, взыскующие новых истин, разводят руками — дескать, наука тут бессильна.

Так открылся революционный мир новых истин, разрушивший барьер старых догм и убеждений.

Но я расстаюсь с тобою, ибо время прошло. От зари до зари осенила меня новая истина.