Новое царствование, как и всякое иное, началось с раздачи наград и милостей тем, кто оказался «в случае», и гонениями на тех, кто в глазах новой императрицы представлял или мог представлять какую-либо угрозу.

Новая императрица вернула его в столицу, снова сделала сенатором, пожаловала личную парсуну для ношения на груди и отдала под начало вновь созданный государев ареопаг.

Но одновременно в манифесте моделируется и образ новой императрицы как защитницы «русского», «православного», «своего» и как «прямой наследницы».

Новая императрица вернула его в столицу, снова сделала сенатором, пожаловала личную парсуну для ношения на груди и отдала под начало вновь созданный государев ареопаг.

К тому, что я уже описала, она добавила, что её молодость и невинность, а также всем известная доброта новой императрицы вселяют в неё надежду, что она не подвергнется никакому публичному оскорблению, а бедность для неё ничего не значит, ибо её душа занята единственным предметом, с которым ей будет приятна любая уединённая жизнь.

Длившаяся почти год необходимость повсюду приглашать прибывших с новой императрицей австрийских камергеров в «блошиного» цвета мундирах и грязно-серых рейтузах наконец прошла.

Анфилада комнат, нигде не уединиться, правда, при новой императрице слуг куда меньше, чем прежде, разных карлиц и убогих не видно, разных пророчиц-сказительниц, которых прежде по всем рынкам собирали, да шутов, у которых шутки лет сто уж не менялись, поганой метлой вымели, но народа всё равно много.

В печати появились статьи, где приветствия в адрес новой императрицы соседствовали с надеждой, что она внесёт в русскую жизнь те начала, на которых была воспитана (речь шла об английском парламентаризме).