Речь моя оказалась весьма внушительной, ибо я рассказал о всех безобразиях, творящихся в институте, и требовал, чтобы начальство обратило на это самое серьёзное внимание, особенно после прискорбного случая с несчастной девочкой.

Наутро у мамаши был снова сердечный приступ и слёзы ручьём, уговоры и клятвы не перечить больше никогда, и обещания любить невестку, как родную дочь, а потом страшные проклятия в адрес несчастной девочки.

Его жёлтые глаза с вертикальными зрачками, скользнули по несчастной девочке, но она его не интересовала, а вот старик, гордо стоявший перед ним, интересовал и ещё как.

В третий раз она просто подошла к двери, держа в руках сумки, набитые вещами, но не открыла её, а тихо сползла по ней с видом поверженной и очень несчастной девочки, а я поднял её с пола, подхватил на руки и отнёс на кровать.

А также я подозреваю, что его сын тоже не был обделён магическими способностями, потому так легко и проворачивал свои тёмные дела, вертя чувствами несчастных девочек... Собственно, к чему все эти вопросы?

Она, само собой, пришла в ужас и принялись дудеть мне в уши об очевидной аморальности подобного поведения, называла меня сначала «бедной несчастной девочкой», а потом свиньёй, одновременно ласково увещевала и бранила последними словами.

В результате несчастные девочки выросшие, с подсунутой им, — куклой «Барби» не слезают с весов и боятся есть и если едят, то самое дорогое, чего внушили им кукловоды от бизнеса.

Я слишком долго была несчастной девочкой, затем таким же несчастным мальчиком, потом шутихой.