Мы видим, что принципиальная открытость и незаконченность космологического дискурса, его апофатичность в отношении интендируемого им объекта — вселенной, позволяет интерпретировать космологические определения и описания как нарратив, который становится предметом уже другого, не столь научного, рассмотрения его космологами, так сказать, второго порядка.

Этот нарратив конфликтует со сциентизмом, ставшим характерной чертой нового атеизма, но не конфликтует с наукой, которая всегда стремилась очертить собственные границы.

Я предлагаю другой нарратив — нарратив взаимного обогащения, который не отказывает эмпирическим наукам ни в чём, кроме притязаний на истинность в последней инстанции во всех сферах жизни.

Однако нарратив, возникший из специфических реалий общественной жизни в конце викторианской эпохи, нельзя считать мерилом отношений между наукой и религией в других контекстах.

Оспорить обветшалый и всё более неправдоподобный нарратив противостояния можно с разных сторон.

Однако если механический нарратив и доминирует в культуре, из этого не следует, что он интеллектуально точен или экзистенциально адекватен.

Если что-то здесь и новое, так это нарратив противостояния, который поглотил более взвешенные, обоснованные и привлекательные подходы, принятые в прошлом.

Но тем, кто тщательно исследует исторические свидетельства, как уже было сказано, представляется, что этот нарратив «наука против религии» устарел, закоснел и в целом не оправдал себя.