Письмо это однозначно трактовалось как полупризнание правительства в причастности к случившемуся и активно перепечатывалось европейской и американской прессой.
Такое поведение, властное и претенциозное, простили бы юноше, а вот девушке пришлось бы доказывать своё право на причастность к высшим тайнам их общества.