Всё это он превесело прочирикал по-воробьиному, и если бы в самом деле был воробей, то попрыгал бы и попорхал по веткам обмёрзлого дерева; не будучи, однако, воробьём, он выразил свои воробьиные желания развеселившимися глазами и скривившейся от улыбки бородёнкой.
Вспомнился — сейчас вот — крохотный случай: улица, на обмёрзлой панели мальчонка, кричащий о буквах для калош; и тотчас же мысль: а ведь — и моим буквам, и его — один путь: «под подошвы».
Этот неприветливый город, окружённый ослабшими и обмёрзлыми елями, был скорей всего похож на поломанное колесо телеги, небрежно брошенное возле кромки леса.