Там, где полуиссохшие ручьи впадали в речки, роями стояли коромысла, блистая на солнце своими кисейными глянцевитыми крылышками и зелёными, словно стеклянными головками; запылённые шмели и бесчисленные миллионы всяких мух и мошек облипали каждого, кто только останавливался.
Как саван, облипала его глухая и бесстрастная тишина, и был он мёртв в этой одежде мёртвых; нелепо задирали ножки опрокинутые стулья и стыдливо сверкали днищами; растерянно кривился старый комод, и ночь молчала.
Равнодушно предоставив грязному и мокрому, как гуща, подолу платья облипать мокрые ноги, она заботилась лишь о том, чтобы эти наиболее усталые части её усталого тела не расползались далее пределов, полагаемых законами равновесия, и подвигали её к светлому месту, в которое уставились её глаза.