Кондуктор замолк, очевидно что-то соображал и, наконец, придумал, как «услужить»: захрипел он на своей
исковерканной трубе какую-то чудовищную песню, — чем поистине отравил все чарующие впечатления весны: впечатления оживающих дымящихся тёплом полей, игривых, радующихся, певучих потоков, блестящую светлую звучность весеннего воздуха — всё это кондуктор растерзал воплями своей трубы.